Незримые тени

Конечно, смотритель никогда не предавал сомнению церковные устои, он бы не осмелился и предположить, что церковь может ошибаться насчет устройства мира. Просто на протяжении своей жизни он не раз сталкивался с необъяснимыми вещами, которые приходской священник называл одинаково – «дьявольскими проделками». Неясное внутреннее смущение, а также и уважение к Богу, страх перед ним, не позволяли сомневаться, что все необъяснимое, скорее всего, результат деятельности коварного Люцифера.

Софии, по всей видимости, весьма приходились по вкусу отцовские рассказы. Возможно, она была еще мала, чтобы представить пугающие картины об утопленниках, морских ведьмах и чудовищах, а быть может ей просто нравился тембр голоса рассказчика. Он и успокаивал, и завораживал, потому как она всегда внимательно слушала все, что он ей говорит.

Едва научившись стоять на ногах, София следовала за отцом по пятам всюду, куда он ходил по дому. Деметрий, чувствовавший исходящую неприязнь от отца и равнодушие матери, отвечал им взаимностью – они были ему неинтересны. В детской он старался подобраться поближе к Софии, играя с ней, или зачарованно наблюдал, когда отец брал ее на руки, чтобы прочитать ей книжку.

Он также усвоил, что если сестру переодевают, а отец набрасывает куртку, то это значило длительное расставание. Для Деметрия, даже минута, проведенная вдали от сестры, казалась мучительной. Он мог бы плакать, кричать, выражая свое негодование, но такого никогда не случалось. Всю боль и одиночество своего маленького сердца Деметрий скрывал с удивительной, несвойственной маленькому ребенку стойкостью.

Как-то в одни из редких минут, когда мать стояла с ним у окна, машинально поглаживая его по волосам, Деметрий заметил, что отец направляется с Софией через маленький сад к берегу. С тех пор, стоило смотрителю забрать из комнаты дочь, как Деметрий бросался к креслу, взбирался на него, опираясь ручонками на подоконник, чтобы оттуда следить за ними. Он мог ждать часами, не покидая кресло, пока в поле его зрения снова не попадал взрослый мужчина с ребенком.

Он не улыбался, не хлопал по стеклу ручкой от счастья, внешне никак не проявляя своего восторга. Внешне ничто не выдавало его радости, но внутри в нем все ликовало – отец поднимался по ступеням дома, подбрасывая вверх хохочущую Софию.

Казалось бы, он должен был ревновать, изводиться, страдать от недостатка родительской любви. Но на самом деле, Деметрий ощущал себя вполне счастливым только от того, что сестра была рядом. И когда отец уделял все свое внимание Софии, практически не обращая внимания на сына, последнего вовсе не удручал этот факт. Девочка с удовольствием играла с братом, но в ней не было зачатков тех чувств, что взрастали в нем: ответственности, беспокойства и трепетности за нее.

Глядя на сына, сидящего в углу комнаты с игрушками, смотритель клялся себе, что станет брать его на прогулку, как и дочь, но эти мысли проходили, стоило ему подойти поближе.

Тяжелый взгляд загнанного зверя и тот не мог выразить того отношения, которое демонстрировал этот маленький человечек. Повзрослев и выйдя из возраста младенца, Деметрий все меньше походил на обычного ребенка. Может внешне он таким и казался, но этот взгляд, это лицо… Боже милосердный! Порой у смотрителя бежали мурашки от ужаса, что это существо – его сын! – находится в одной комнате с его ангелочком, его обожаемой Софией. Иногда, особенно по вечерам, когда сумерки окутывали дом, сгущающиеся тени преображали лицо Деметрия до неузнаваемости, делая его похожим на демона.

– Ты не можешь говорить такое о своем сыне, – возмущалась Клара. – Мальчик и так растет, как сорняк, при живых-то родителях! Пожалел бы малютку. Хозяйка, и та с ним редко бывает, а все ж таки родная мать! Это ж надо такое придумать – демон!

– Ты присмотрись к нему, как он смотрит, как ведет себя, – огрызался смотритель. – Поймешь, что я не преувеличиваю. А ты можешь поклясться, что его не подкинули злые духи нам на погибель?

– Тьфу ты, – экономка всплеснула руками. – Да я своими глазами видела, как он из утробы выскочил! Мелешь спьяну!

– Нет, да ты посмотри, посмотри все же! – кипятился красный от гнева и раздражения смотритель. – Вот, опять так смотрит…ой! Убьет нас всех.

И Петер осенял себя крестным знамением, а заодно и сына.

– Да что я, Деметрия не видела? Ну, немного мрачный, а как тут не быть мрачным, если любви к нему нет у отца с матерью? – Клара наклонялась к мальчику, вглядываясь в его лицо, но выражение его неизменно менялось на спокойное, даже открытое.

Ругаясь, она подхватывала его, чтобы унести покормить, и Деметрий, поворачиваясь к отцу, пока того не видела Клара, снова принимал свой прежний вид. Потрясенный смотритель беспомощно смотрел ему вслед, теряясь в догадках и подозрениях, что могло так настроить сына против него.