Незримые тени

По странному стечению обстоятельств, ни врач, ни знахарка не обладали, как оказалось, в полной мере необходимыми знаниями, чтобы значительно облегчить муки несчастной. Единственное, в чем они сошлись, наконец, было понимание непреодолимого обстоятельства, зовущееся роком или судьбой.

Человек – существо слабое. Ему ли выступать против воли Божьей? Списать свою некомпетентность на Всевышнего показалось им обоим весьма убедительным. Поэтому, смиренно сложив руки на груди, потупив глаза, они так и заявили смотрителю маяка, призывая его покориться судьбе.

Смотритель воспринял эту новость не слишком радостно, но тем не менее послушно принялся читать псалмы нараспев, путая слова, а то и целые предложения. Подушечки его пальцев начали неметь от непрерывного трения о четки, с которыми он не расставался вот уже много часов подряд. Иногда он перекладывал четки в одну руку, продолжая молиться, а другой рукой извлекал из глубокого кармана плоскую бутылку с янтарной жидкостью. Петер делал несколько глотков, обжигая небо и горло, захлебываясь, заплетающимся языком договаривал слова молитвы, а потом неловко запихивал бутылку обратно в карман, чтобы вновь вытащить ее минуту спустя.

Подкрепить свои силы в столь страшное время было необходимо. Он боялся думать о том, что происходило внизу, и уж тем более боялся зайти в дом, замирая от ужаса, от мыслей, терзавших его. Также, не мог он дать определения, чего он опасался больше: гнетущей тишины, предвещавшей смерть, или жалобного протяжного вопля, который заставит его попятиться назад и вновь укрыться в башне маяка. Смотритель был сильным, с большими крепкими руками и ногами, но сейчас он чувствовал себя совершенно беспомощным и слабым. Все, что ему оставалось, это продолжать свои манипуляции с четками, бутылкой и не отводить глаз от поблескивающего церковного шпиля.

Чего Петер совершенно не понимал, так это самого характера затянувшегося родового процесса. Вот отчего жена пекаря, худая, тощая и нескладная, толком то и не помучавшись, произвела на свет хорошенького пухленького младенца мужского пола всего за два часа? Пока она была на сносях, кумушки-то твердили без умолку, сплетничая про узкие бедра жены пекаря, что непросто ей будет родить, ох, непросто. И вот – пожалуйста! А его красавица, пышнотелая, статная, да еще и молодая к тому же, изодрала не одну пару простыней, цепляясь за них в муках, приподнимаясь на ослабевших руках, как только очередная схватка достигала своего болевого пика.

Он женился на ней в прошлом году, соблазнившись не столько богатым приданым, сколько полными очарования и кротостью глазами, рассчитывая наполнить свой дом ребятишками и встретить старость в компании молодой жены. Теперь, похоже, все его планы летели к чертям.

Смотритель качал головой, негодуя на природное устройство мира, не решаясь, впрочем, негодовать на Бога, чтобы не вызвать его окончательную немилость. Петер принялся перечислять все свои грехи, большие и маленькие, пытаясь разобраться в правомерности свершаемых им поступков.

Ну, в молодые годы по девкам ходил, по местным кабакам, с чужой женой баловался разок. Но разве ж он кого ограбил? Разве кого убил? Затуманенный алкоголем мозг не мог дать внятное логическое обоснование преступлениям против нравственности, и смотритель прекратил попытки оправдаться. В итоге, ему показалось, что скорее всего, раз на то воля Божья, так тому и быть, а удел человеческий – покорно сносить тяготы и бремя своего существования.

С подобным утешением он вновь достал бутылку из кармана и с удивлением обнаружил, что она пуста. Тем не менее, с упорством человека, понимающего бессмысленность своего действия, Петер поднес бутылку ко рту, запрокинул голову, как можно дальше, чтобы выудить несколько оставшихся капель на дне. Затем он сделал нетвердый шаг по направлению к винтовой лестнице, зацепился штаниной за выступающий железный крюк и, не удержавшись на ногах, полетел прямо в темную пропасть, с грохотом отсчитывая ступени.

Приложившись пару раз затылком о жесткую поверхность, смотритель потерял сознание еще до того, как его тело продолжало по инерции переваливаться со ступени на ступень, словно мешок с мукой. Наконец движение на лестнице прекратилось и через пару минут тишину нарушал только раскатистый храп, сопровождавшийся невнятным бормотанием.

Экономка Клара, придя сюда, обнаружила его погруженным в глубокий сон. Что-то ворча себе под нос, она потрясла его за плечо, но смесь рома и тяжелых переживаний действовали на смотрителя похлеще любого снотворного, поэтому ей пришлось потрудиться, прежде чем она достигла результата. Первое, что она услышала, был поток ругательств и бессвязных слов, которые, впрочем, быстро сменились протяжными стонами и жалобами на головную боль. Не обращая на это внимания, она встряхнула его еще раз.

Смотритель резко выпрямился, пытаясь сфокусироваться взглядом перед собой.

– Фу, ты! Что тебе?

– Послушай-ка, хватит спать. Жена твоя родила двойню. Слыхал?