Незримый поединок

— Алексей, просьба к тебе есть. С Кошелевым приступ. Отвезти надо до сангородка.

— Кошелев — опер?

— Да, начальник оперчасти…

Глаза Аверина сверкнули.

«О чем он думает?» — размышлял Резванов.

— А при чем тут я? — спросил Аверин.

И Резванов заметил, как тот слегка побледнел.

— Ты же шоферил когда-то на воле…

Тайга молчал, вычерчивая ботинком на земле замысловатую фигуру.

— Шоферил… — выдохнул он.

— Так просьба к тебе. До сангородка…

Аверин вдруг хлопнул себя по бедрам и расхохотался:

— Да что вы, гражданин начальник! За мной же побег числится. А сейчас время как раз нашенское. Зек — он лето любит. Не боитесь — сбегу?

— Человек погибает, — очень тихо сказал, Резванов. — Надо трогаться, Алексей. Худо Кошелеву.

— Мне ехать? — задержав дыхание, спросил Аверин.

— Тебе. Только учти — дорога трудная. Солдат покажет дорогу. Справишься?

Больше Аверин вопросов не задавал. Вобрал голову в тяжелые плечи. Вся его большая фигура сжалась, словно попал он под холодный дождь.

— Где самосвал? — тихо спросил он.

…В конторе у Резванова произошел крупный разговор с начальником охраны.

— На голову свою отпускаете, — говорил тот. — Таких, как Тайга, только могила исправит.

— Человека исправляет жизнь, — сказал Резванов.

— Ну, что ж, посмотрим…

Самосвал засигналил у ворот. Резванов и начальник охраны наблюдали из конторы, как в кузов накидали соломы, опилок, а потом сверху бросили несколько одеял и носилки. Кошелева положили на матрац ближе к кабине. Рядом с ним сел солдат с автоматом. Машина выехала из колонии и растворилась в таежной глухомани. Резванов проводил ее долгим взглядом.

Уснуть в эту ночь он не мог. Думал об Аверине, вспоминал слова начальника охраны: «горбатого могила исправит». Нет, брат. В могилу кладут труп. А человек — даже самый плохой — это человек.

И все-таки на душе было тревожно.

Проснулся он рано. Пошел в зону. На вахте первым долгом спросил у солдат, пришли ли машины. Да, все машины вернулись. За исключением самосвала, на котором поехал Аверин.

«Может быть, задержался, вернется», — думал Резванов.

Но Тайга не вернулся ни через час, ни через три. И тогда над зоной прозвучал сигнал тревоги.

Дорога петляла мимо глухих завалов, скатывалась под откос, взбиралась на кручи, перепрыгивала через ручьи. Кошелеву становилось все хуже. Солдат-конвойник затарабанил прикладом о кабину. Аверин притормозил.

— Ну, что там? — недовольно выкрикнул он.

— Побыстрей давай. Через «медвежий угол» поедем, — крикнул солдат Аверину. — Это прямо, потом направо.

Машина дернулась вперед. У Талого ручья, там, где дорога выползала на пригорок, Аверин свернул в сторону.

«Медвежий угол». Недаром так прозвали эту «трассу». Медленно, задыхаясь, машина вползала на перевал, осторожно двигалась по осыпям над обрывом, а потом на бешеной скорости мчалась по корявой равнине. Буксовала у болота.

«Ничего, — думал Аверин. — Еще немного: два раза проскочить над обрывом, а потом останется километра три до сангородка. Дорога там сносная».

Когда впереди показалась одинокая грибовидная скала, Аверин дал газ. И машина проскочила опасное место.

Ну, теперь последний «чертов мост». Потом все. Однако еще издали Аверин увидел — поперек дороги, свалившись с обочины, лежит огромная ель. Не доезжая метров двадцать, Аверин притормозил. Хлопнув дверцей, выскочил из кабины. Черт побери, не одно, так другое. Подбежав к упавшему дереву, он оглядел дорогу — объехать нечего было и думать.

— Тьфу ты, — выругался Аверин и побежал звать на помощь солдата.

Он уже подбегал к машине, когда глухую тишину разорвала автоматная очередь, и в ту же секунду он увидел: какой-то человек напал на солдата сзади, ударил его ножом, подобрал автомат. Аверин юркнул под кузов. Когда человек с автоматом в руках двинулся в сторону леса, Аверин, как кошка, прыгнул на него сзади и, вырвав автомат, отскочил в сторону. И тогда из-за деревьев выскочил еще один.

— Свои же, Тайга! — крикнул он. — Ловкий ты, черт. Пошли. До реки километров пять еще. Двинули.

«Ах, вы, гады», — подумал Аверин. Он узнал обоих. Заключенные из соседнего отряда. С лесоповала сбежали.

— Двинули, — снова сказал тот, что ударил солдата.

— Может, опера добить? — спросил другой.

— Не стоит… Сам дуба даст. Еще «вышку» за него получишь. Пошли, Тайга. Втроем не пропадем. Автоматик очень кстати.

Аверин оглянулся — солдат лежал на земле, не двигаясь.

Он ощутил, что руки, державшие автомат, стали скользкими, словно намыленные. Перед глазами встало лицо Резванова. Вспомнилось, как он говорил: «Дорога трудная, Алексей. Справишься?»

Дрожащим пальцем Аверин нащупал спусковой крючок, и длинная автоматная очередь резанула по вершинам деревьев. Сверху посыпалась хвоя, затрещали сухие ветки. Тайга ответила на стрельбу ухающими звуками, словно кто-то заплясал на клавишах огромного рояля.

— Ложись! — истошно заорал Аверин.

От неожиданности двое распластались на земле.

Медленно, держа автомат наперевес, Аверин двинулся к ним:

— А ну, поднимайтесь.

Заключенные поднялись.

— Здорово напугал ты нас, Тайга, — рассмеялся один.

Другой поддержал его дрогнувшей улыбкой: