Незримый поединок

— Идем, Тайга. Скоро река. А за ней — воля!

— Поворачивай к машине! — угрожающе проговорил Аверин.

— Что ты? Воля же!

На их лицах появилась растерянность, смешанная со страхом.

— Ну! — крикнул Аверин. — Перестреляю, как собак.

И в глазах у него блеснула такая ярость, что оба, поеживаясь, гуськом пошли к машине. Взглянув в лицо Лешки, беглые поняли — не шутит. А они помнили, что было с теми, кто прекословил «пахану». Потому они шли молча.

Черным пятном застыл самосвал на дороге. Слышно было, как стонал Кошелев.

— Перевяжите солдата, — приказал Аверин.

Заключенные, то и дело оглядываясь, разорвали на солдате рубаху, начали перевязывать плечо. Тот застонал.

— Осторожней! — предупредил Аверин.

«Ранение вроде не тяжелое, в плечо, — лихорадочно думал он. — Потерпит немного солдат, а я мигом людей из сангородка пришлю».

— Потерпишь? — спросил Аверин конвойника. Тот кивнул головой и поморщился от сильной боли.

— В кузов! — приказал Аверин, когда заключенные перевязали солдату плечо. — Положите Кошелева на носилки. Машина все равно не пойдет — завал. Уложили? А теперь быстрее, в сангородок! — сказал Аверин, направляя дуло автомата на задержанных.

Двое подняли на носилки начальника оперчасти, спустили его с машины.

— Тронулись!

Аверин шел сзади. Миновали обрыв. Взобрались на пригорок. Отсюда до горизонта чернела тайга, а у самого окоема синяя лента — река! Это, считай, воля. Воля, которой Аверин не видел уже шесть лет и еще долго не увидит.

Он вздохнул всей грудью и потянул носом воздух. Четверо с носилками замерли, с волнением глядя на него.

Воля…

Аверин проглотил слюну, опустил автомат книзу и тут же вскинул его, держа палец на спусковом крючке.

— А ну, быстрей! Кто сделает шаг в сторону — смерть на месте.

Так спустились вниз. Дорога метнулась в тайгу, двое шли медленно, хрустя валежником, а сзади них с автоматом наперевес шагал Лешка Тайга, гроза уркаганов. Восемь раз они отдыхали, пока впереди, на склоне холма, не замаячили белые корпуса сангородка…

Машина мчалась прямо по песку, не разбирая дороги. Да и никакой дороги здесь не было — степь и песок без конца и края. Шофер затормозил:

— Вот и колония…

— Где? — спросил Резванов, протирая ветровое стекло.

— За бугром, отсюда не видать… Машина туда не взойдет. А может, ко мне, Николай Павлович? — спросил Аверин. — Семь лет ведь не виделись после того… Здесь километров десять до нефтепромыслов.

— Спасибо, Алексей. На днях обязательно заеду, — Резванов крепко пожал ему руку и, подхватив чемодан, вылез из машины.

Ветер хлестнул в лицо. Резванов зажмурился. А когда открыл глаза, увидел: машина уходила в пески, к нефтяным вышкам, где начиналась трасса. Над радиатором самосвала трепетал небольшой красный флажок. Резванов знал, что означает этот вымпел, кого им награждают.

ОТЕЦ

Виктор глядел в окно. Этот дом на окраине города совсем не похож на отдел милиции — за окном зеленеют картофельные грядки, радугой полыхает цветник, от кустов шиповника падает в арык густая тень.

А здесь, за дверью с табличкой «паспортный стол», словно кто-то размеренно режет капусту — хррм-хррм, хррм-хррм… нет, кто-то шагает взад-вперед.

Виктор знал: сюда людей приводит надежда — если кто-то пропал без вести, если людей разбросала по земле война, если…

Шаги в кабинете смолкли. Скрипнуло, распахнувшись, окно. Виктор уловил вздох. Это было таинственно, как неясные шорохи на ночной реке. Когда сидишь с удочкой. Один.

Дверь распахнулась. Из кабинета вышли двое — седоватый мужчина и парень лет восемнадцати. Они улыбались. Но Виктора поразили не они. Капитан милиции застыл за ними у порога. Он тоже улыбался. Тонкая сетка морщин избороздила лицо капитана. Есть такие лица, которые улыбка старит. У капитана именно такое лицо.

— Десять лет не виделись… И вот — встретились. Удалось разыскать, — сказал капитан, когда двое вышли на улицу.

— Кто они? — спросил Виктор.

— Отец и сын… — задумчиво сказал капитан и сразу же спохватился.

— Вы ко мне?

— Да.

— Проходите, — капитан пригласил Виктора в комнату.

Здесь был небольшой кожаный диван, а за барьером, у стен, стояли тяжелые серые шкафы с маленькими выдвижными ящичками.

— Расскажите, — попросил капитан, когда они сели на диван. — Кого вы разыскиваете?

Какой странный голос — хрипловатый, слова скользят плавно, словно на невидимых волнах, и внезапно гаснут, будто наткнувшись на плотный бархат.

— У меня такая же история, что и у тех, — Виктор кивнул головой в сторону двери. — Только я не потерял отца. Я от него сбежал. Это было давно. Тогда я поклялся, что никогда к нему не вернусь, но время шло, и каждый день я все острее ощущал утрату. Но найти его не могу. Помогите мне…

— Погодите, — сказал капитан. — Не торопитесь. Расскажите спокойно все как было.

— Ну, что ж, — произнес Виктор и тихо повторил: — Ну, что ж…

Виктор словно провалился. Он падал в колодец памяти, в прошлое. Пока не коснулся дна. События проступили резко и четко, словно это случилось вчера.

Вспомнил он и тот день, круто повернувший всю его жизнь.