Незримый поединок

Елена жила далеко, и в тот вечер он пошел ее провожать. Он взял ее под руку, она не противилась. Впервые парень вел ее под руку, и она шла, затаив дыхание. Ей хотелось, чтобы кто-нибудь из подруг увидел, как ее провожает домой такой красивый парень, любимец танцплощадки. Они шли пешком. Луны не было совсем. Они шли мимо хилых глинобитных домиков с плоскими крышами, лабиринтами узеньких переулков; мимо полуразрушенного древнего замка, который был давным-давно воздвигнут на ближних подступах к старому городу со стороны степи; мимо утихшей шашлычной; мимо мечети, сооруженной из мятой глины, необожженного кирпича и фигурных терракотовых плиток. Внезапно они вышли на широкую, ярко освещенную улицу. Слева, обозначенный красными огнями, высился скелет телевизионной вышки, они прошли вдоль стеклянного книжного пассажа, свернули в переулок, где было, однако, светло. Здесь находилось общежитие. Он проводил ее до общежития, и они договорились, что встретятся завтра.

Они встретились. Потом еще и еще раз. Елене, было восемнадцать лет, она считалась лучшей ученицей вечерней школы, была симпатична, даже красива. Многие парни пытались ухаживать за ней, но она ни с кем не встречалась. И вот Семен неожиданно ворвался в ее жизнь. Через месяц он подарил ей кольцо. «Обручальное», — сказал он.

А через две недели после свадьбы Семен внезапно уехал в командировку. В школе был выпускной вечер, она одела белое платье и ожерелье, которое он ей подарил в день свадьбы. Ночью для выпускников было устроено гуляние на центральной площади. Зарю они встречали на улице. Рано утром вернулась Елена домой, уставшая и проголодавшаяся, налила стакан молока и отломила кусок хлеба. Поесть, а потом спать, спать…

В калитку постучали. «Семен! Вернулся из командировки», — радостно бросилась она к порогу.

В дверях стоял незнакомый мужчина. Он взглянул на Елену, на ее голые плечи, сверкающее ожерелье. Легкий румянец залил его лицо.

Он протянул удостоверение:

— Моя фамилия Дубровин.

«Уголовный розыск», — прочитала Елена.

— Вы к нам? — спросила она удивленно.

— Ведерников Семен Иванович здесь живет?

— Это мой муж. Проходите.

— Когда это Глухарь жениться успел? — сказал второй, тот, что вошел следом.

— Глухарь? — Елена запнулась. — Какой Глухарь?

— Нет, это я так… — смутился мужчина.

Они прошли во двор. Дубровин внимательно разглядывал Елену. Ее спокойно-задумчивое, доверчивое лицо, слегка побледневшее. Он знал: такие лица бывают у девушек, которые полюбили впервые в жизни и готовы ради этого счастья на любую жертву. Легкий ветерок растрепал волосы, и на лице — на синих удивленных глазах, на маленьких влажных губах, на жемчужном ожерелье, обнимающем шею, испуганно колыхались легкие тени.

— Где ваш муж? — спросил Дубровин.

— В командировке.

«Что верно, то верно», — подумал он, потому что после ограбления ювелирторга Глухарь отправился на гастроли. Не мог же Дубровин ей объяснить, что Глухарь из «командировки» не вернулся. Он арестован, сидит в КПЗ.

— Кем он работал?

— Он… за городом где-то работал. Далеко… У них передвижной характер работ, — Елена вспомнила слова Семена, которые он не раз повторял. — Им за это тридцать процентов надбавки платят.

— Что еще вам известно? Что говорил он последнее время?

— Он говорил, что перетягивал мотор автомашины ГАЗ-АА. Вы знаете такую машину?

«ГАЗ-АА, — подумал Дубровин, — было такое. Это, когда они угнали «Победу», а потом сняли с нее все ценные детали и продали. Боже мой, что мне делать с этим наивным существом? Повезу-ка я ее в ГУМ, к Александру Ильичу Мартынову. Пусть старик потолкует с ней, он подход имеет, а то не дай бог… Кто его знает, что случится, если она в самом деле не знает правду. Ожерелье-то у нее на шее краденое — из ювелирторга…»

Но, к несчастью, начальника угрозыска Мартынова на месте не оказалось, а в приемной Дубровин столкнулся с Игорем Самохиным, который был любителем цифровой шумихи, в каждом незнакомом человеке видел потенциального преступника, а что касается самих преступников, то он считал, что «горбатого могила исправит».

— Это кто? — спросил он Дубровина, отводя его в сторону и то и дело поглядывая на девушку.

Дубровину не хотелось ему отвечать, но Самохин был старше по званию, да к тому же он был начальник отделения, и Дубровин сказал:

— Жена Ведерникова.

— Глухарь женился?! Что ж она передачку не принесла? Любовница и то таскала…

Разговаривали они тихо, и Дубровин думал, что Елена не услышит.

Он оглянулся — губы у Елены побелели. Дрожащая рука ее еще цеплялась за стенку, а тело медленно оседало и вдруг резко запрокинулось назад.

— Что вы наделали? — с укоризной взглянул Дубровин на Самохина.

Но Елена этого не видела, она уже ничего не помнила.

Через три дня Дубровин пришел на вокзал проводить Елену. Она решила уехать.

— Если будет трудно, пишите… Если что понадобится — тоже не стесняйтесь. Ну… — говорил Дубровин.

Елена молча кивнула — она не решилась сказать Дубровину, что ждет ребенка.

Капитан крепко пожал ей руку. И долго еще стоял на перроне, пока не растаял поезд в сумрачной вечерней мгле.