Незваные гости с Парцеллины

…Я решительно вошла в ЕЁ кабинет. То, что это был именно ЕЁ кабинет, легко угадывалось по многим признакам. Начальница, лицо которой при моём появлении покрылось красными пятнами, долго не могла сосредоточиться. Она сидела, смотря «сквозь» меня, словно к ней явился призрак собственной персоной. Ей было неуютно, неловко в моём присутствии. Это ясно ощущалось по её движениям и действиям: она, то хватала со стола какие-то бумаги, то перебирала ручки и карандаши, лежащие на столе, то тяжело вздыхала и сморкалась. Я же стояла у двери, не решаясь даже пошевелиться, и не могла представить, сколько времени будет ещё длиться этот немой спектакль.

Неожиданно входная дверь раскрылась, довольно больно задев моё плечо, и в комнату, буквально, вполз, весь такой пришибленный, завхоз. Это был мужчина средних лет в потрёпанном рабочем пиджаке с засаленными рукавами и в мятых серых полностью обшарпанных брюках. На его ноги были почему-то напялены кеды 70-х годов прошлого века. А на голове маячила тоже старинная соломенная шляпа, которую он, видимо, от волнения, забыл снять, входя в такой шикарный кабинет начальницы. Вообще, создавалось такое впечатление, что всю одежду он стащил из костюмерной провинциального театра. Да и сам он явился из времени моих дедов и прадедов, хотя, я готова была держать любое пари, что этому человеку не более тридцати пяти лет. Этот униженный и забитый человечек (хотя и среднего роста), войдя в кабинет и посмотрев на меня, остановился у двери в полной растерянности, которая без труда читалась на его несколько сморщенном лице типичного алкаша.

Когда завхоз «вполз» в кабинет, лицо начальницы моментально просветлело:

«А, Мирон Алексеевич, проходите, садитесь. Рада вас видеть». – Эта показная бравада мне была противна с раннего детства, но я вытерпела, понимая, что в данном случае абсолютно бессильна, все законы и обстоятельства направлены против меня.

Сесть мне, в отличие от завхоза, «Марковка» так и не соизволила предложить, и я, униженно, продолжала стоять у самой двери. Начальница, словно не замечая меня (с самого моего появления она не произнесла по отношению ко мне ни единого слова), обратилась прямо к завхозу:

«Так, скажите любезный Мирон Алексеевич, что всё – таки, конкретно, у вас, – здесь она изобразила вымученную улыбку, – вернее у нас, у всех, похитили сегодняшней ночью?»

С лицом Мирона Алексеевича (я в первый раз услышала его отчество, до этого начальница называла его только по имени) произошло удивительное превращение, оно моментально сделалось серьёзным, даже суровым, от растерянности не осталось и следа. Да это и понятно. Он ведь приготовился рапортовать вышестоящему начальству о делах, прямо скажем, не особенно радостных.

Он достал из кармана измятый листок бумаги и, состроил уж слишком сосредоточенную физиономию (у меня создалось впечатление, что я присутствую на неком комическом, вернее, сатирическом спектакле). А затем я совершенно не ко времени вспомнила интереснейшую комедию, где известный актёр вот так же развернул бумажку и произнёс перед его Величеством: «Вот, послушайте, Уважаемый Иван Васильевич, всё, что нажито непосильным трудом». Кажется, как-то так звучало там. А как же прозвучит сейчас? Меня разъедало любопытство.

Но, к сожалению, сразу пришло разочарование. Завхоз заунывным плаксивым, даже каким-то виноватым голосом стал просто перечислять похищенное со склада имущество. Начальница изо всех сил старалась придать своему полному лицу с накрашенными толстыми губами заинтересованное и сочувственное выражение, но это у неё явно не получалось. Казалось, что в продолжение всего доклада она собирается зевнуть, но упорно сдерживает свой порыв.

Я особо не прислушивалась к «докладу», потому что мне было абсолютно безразлично, сколько и чего там похитили, но здесь, невольно до моего слуха долетело.

«Сапоги резиновые мужские три штуки. Размеры сорок два, сорок три, сорок пять».

Я не могу сказать, специально или нет, именно так произнёс эту известную комедийную фразу товарищ (или господин) завхоз, но я не выдержала и засмеялась. Мой смех был совершенно искренним, потому что, действительно, получилось уж очень смешно. Перед глазами сразу встали известные эпизоды знаменитой комедии «Джельтмены удачи». Правда, там были женские туфли, да и сказал Василий Алибабаевич немного по-другому: «женские туфли хочу». Но всё равно, я это расценила, как комедийную пародию и долго не могла успокоиться от раздирающего меня смеха.

Слыша мой искренний, безобидный смех, начальница, взбесилась:

«Да как ты смеешь, негодная девчонка издеваться над нашим общим горем. Я уверена, что именно ты являешься зачинщицей многих хулиганских дел в нашем лагере, в том числе, я уверена, что ты настроила мальчишек старшего отряда разворовать склад».

Как назло, вместо того, чтобы сделаться серьёзной, понимая, что дело-то не шутейное я, совершенно не к месту, произнесла уже упоминавшуюся здесь фразу из комедии Леонида Гайдая: «Всё уже украдено до нас» – и снова громко расхохоталась.