Незваный гость

Хвалилась Мишкина долго, потом, спохватившись, вернулась к теме разговора:

— Степан Фомич мужчина был с понятием, холостой опять же, в неделю раза два посещал.

— Любимицы у него среди ваших работниц были?

Меня заверили, что нет и что все мужчины в мире обожают разнообразие. Я спорить не стала, а попросила дозволения лично с некоторыми девицами побеседовать. Мишкина против расспросов подопечных не возражала, попросила только не делать этого на глазах у посетителей.

За окном совсем стемнело, хозяйка начинала нервничать, украдкой поглядывала в угол, где стояли напольные часы.

— Спасибо, дорогая Мария Степановна, — поднялась я, пряча блокнот. — Непременно вышлю вам свежий выпуск «Чижика-пыжика» со своею заметкой.

За дверью скучала «горничная» Клава. Хозяйка велела ей:

— Отведи барышню в хинский кабинет, да на все вопросы ей ответь. — И, повернувшись ко мне, попрощалась любезно.

Девушка провела меня по темному коридорчику, мы спустились по другой лестнице, там тоже были комнаты, и гостиная, гораздо меньше и уютнее парадной, сейчас пустовавшая.

— Прошу. — Клавдия отдернула занавесь и щелкнула кнопочкой светильника.

Кабинет к чистописанию либо к каллиграфии отношения не имел никакого. В небольшой квадратной комнатушке стояла круглая кровать без ножек, накрытая медвежьей шкурой, название же частично оправдывалось настенными картинками фривольного содержания, где предположительно хиняне с хинянками предавались страсти в разнообразных акробатических позициях.

Я села на шкуру, посмотрела на девицу, прикидывая, с чего начать.

— Лет тебе сколько?

— Пятнадцать, — ответила она просто и сняла с головы кружевную наколку, волосы упали на плечи темной волной. — Но вы, барышня, не сомневайтесь, знаю, как вам удовольствие доставить.

— Чего? — пролепетала я испуганно.

Мне не ответили, нарядец горничной расстегивался спереди и, как оказалось, с ошеломительной быстротой. Узрев перед собой абсолютно голую девицу, я собралась звать на помощь, к таким ситуациям жизнь меня не готовила. Но быстро передумала: невдалеке раздался воркующий голос Мишкиной и звук приближающихся шагов.

— Про тебя расспрашивала, Сереженька, а глаза хитрые, лисьи и сама рыжая.

Схватив девицу за плечи, я повалила ее на кровать.

— Тихо сиди, идиотка малолетняя, и хоть шкурой вон прикройся! — и подскочила к дверной портьере, плотно ее сдвигая.

— Что ж ты ей с девками говорить разрешила? — Мужской голос показался мне знакомым.

— Из осторожности, сокол мой ясный, пусть шпионка бесстыжая думает, что вокруг пальца всех обвела. Да и что эти козявки рассказать могут? Ходил пристав, а после перестал? Про куколку под кроватью ни одна не знает.

— Эх, Маня!

Раздался звук шлепка и жеманное хихиканье.

— Я ее, лисицу рыжую, в дальний кабинет спровадила, в хинский, где ширма с драконами, так что тебя она не увидит.

«Эх, Мария Степановна, падшая вы „свиристелка“, как же вы ошиблись», — подумала я и глянула в щелочку между занавесок. Лестница начиналась в трех шагах от меня, по ней как раз поднимался прекрасно видимый в профиль старый мой знакомый, Сергей Павлович Чиков, поверенный в делах господина Бобруйского.

Переждав, пока любовники удалятся, я повернулась к кровати.

— Одевайся, горе луковое. Тебе велели меня в совсем другой кабинет вести, а ты что удумала?

— Я же не знала, барышня! — Клавдия прикрывалась медвежьей шкурой до подбородка и чуть не плакала. — Подумала, вы из этих, «особенных». Вы только мадам меня не выдайте, тот кабинет с ширмой совсем в другом крыле, я живо…

Она вскочила с кровати и стала натягивать платье, что заняло гораздо больше времени, чем процесс обратный.

— Она же меня прогонит, если прознает. А мне нельзя, никак нельзя.

— Здесь поговорим, — решила я, — нечего туда-сюда бегать, опять же выход другой неподалеку. Я права?

Девушка кивнула.

— Не на площадь, а на улицу Сливовую, очень для гостей удобно.

Я посмотрела на нее внимательно: личико гладкое, фарфоровое, ни тебе морщинки, ни оспинки какой. Неправильное лицо, неживое — чардеит девица над внешностью, меры не зная.

— Лет тебе, положим, не пятнадцать и даже…

— Двадцать пять, — прошептала Клавдия, — но, если мадам про это прознает, выгонит, а я на улицу не хочу.

— Не хочешь, не иди, — я достала блокнотик, — ответишь на все вопросы без утайки, мое молчание взамен получишь. Что за куколка, о которой хозяйка твоя говорила?

— Плетенка из соломы, мадам думала, из нас не замечал никто, что она каждый раз, как Степан к нам приходил, сама комнату готовила да эту куколку под кровать совала. А после, когда Фомин уже преставился, — девица перекрестилась, — в камине солому пожгла.

— Порчу на Блохина наводила?

— Этого не скажу, не знаю, да только ничего у нее не вышло.

— Отчего же? Пристав-то руки на себя наложил.

— Не из-за этого! — уверенно сказала Клава. — Степан ни разу на той кровати не спал и с девушками нашими не развлекался.

— Как так?