Незваный гость

Если бы за воспитание Гришеньки Волкова взялись не хладнокровные бриты, а, к примеру, швабы, назвали бы его вундеркиндом, очень уж Грегори с младенчества был одарен. Когда доставили его, безродного берендийского сироту, в туманную островную столицу, ему впору было пешком под стол ходить. Доставили люди непростые, а уж тот, кто за него хлопотал, так и вовсе сложносочиненный. Повезло Гриньке, что этот последний его в сиротском приюте заприметил да ресурс его разглядел. Покровитель, вот кто. Покровитель велел за границей учиться, всю заграничную премудрость на ус наматывать, чтоб после родимой отчизне пользу приносить. А для того сначала определили Григория в бритскую школу для мальчиков. С мальчиками было скучно даже после того, как юный мистер Волкав (они именно так его фамилию коверкали, через «а») освоил их язык. Мальчики тосковали по дому и родителям, дрались, наушничали, с кем-то против кого-то дружили. Он тоже дрался. В стайке полуголодных зверят, даже будущих джентльменов, иначе никак. Ему, самому младшему из них, приходилось поначалу несладко. Дрался лихо, отчаянно, до крови и выбитых зубов и стоически сносил наказания строгих учителей. Классный наставник мистер Смит отмечал в личном деле Волкова его истинно берендийское безрассудство и звериную ярость. Последнее было скорее комплиментом. Островная империя в своих мужчинах и воинах это качество приветствовала.

Учеба давалась Гришке легко, он буквально глотал книги из школьной библиотеки, перескочил через класс, записался на дополнительные и вовсе не обязательные занятия шахматами, освоил игру на скрипке, а также приличные каждому джентльмену греблю, верховую езду и бокс, сдал экстерном программу за два года. Друзей у него не было, хотя дотошный мистер Смит исписал именами в его личном деле несколько страниц, сам Волков этих поименованных недорослей друзьями не считал. Драться он давно перестал, научился заключать временные необременительные союзы, отыскивать у прочих слабину и болезненные точки, использовать их на пользу себе. Класс был уже выпускной, за соседними с тринадцатилетним Гришкой партами сидели не мальчишки, а совсем взрослые джентльмены, познавшие ежедневное бритье и радости попоек, их мучило похмелье, желудочное несварение и мысли о карточных долгах. В этом окружении Волков уяснил простую и общую для всех слабину: каждому человеку требовалось одобрение, и чем сложнее его было получить, тем более желанным оно становилось. И тогда он почувствовал свою безупречность. Григорию Волкову мнение других было безразлично, он никого не любил, никого не уважал и был оттого нечеловечески, волшебно свободен. В тринадцать он был уже истинный брит — внешне холодный, чопорный, закрытый, скупой на выражение чувств. Его похвала ценилась старшими товарищами на вес золота. Выпускникам позволили обучаться стрельбе, вечерами Григорий пропадал в тире, его планы требовали достичь и в этом искусстве совершенства.

После экзаменов Волков подал документы в полицейскую школу при главном столичном управлении. Деньги и связи покровителя здесь уже ничего не решали, пришлось пройти жесткий отбор, соперничая с сотнями желающих. Личная беседа, спарринг, стрельба, ориентирование на местности, знание диалектов, механика, оружейное дело, верховая езда, опять беседа. Против Гришки играла юность, просто отказать из-за этого ему не могли, нижний возрастной порог в уставных документах указан не был, но всячески старались выбить его из состязания. Скотленд-Ярд желал видеть в своих рядах бравых парней. Малышам здесь не место. Хватит и того, что, подчиняясь указу ее величества о необходимости набора «матрон для защиты женщин и детей», к полицейской работе допустили слабый пол.

Григорий победил, не всегда честно, но ведь цель оправдывает средства. Его зачислили, а после окончания рекомендовали для поступления на юридический факультет университета. Разумеется, и эту новую задачу он выполнил безупречно. Выполнил и вернулся на службу в Скотленд-Ярд, кирпичик за кирпичиком укладывая в заграничную свою и нисколько не интересную карьеру.

В один прекрасный день (на самом деле слякотный и промозглый, но не суть) на имя мистера Грегори Волкав доставили желтоватый казенный конверт, густо оклеенный гербовыми марками. Там лежали документы о присвоении Григорию Ильичу Волкову чина коллежского асессора, копия приказа о назначении за подписью обер-полицмейстера и записка от покровителя. Отчизна ждала своего сына, а покровитель предупреждал, чтоб Гриня дипломами на родине попусту не размахивал, зависти не множил, а также советовал разжиться где-нибудь бумаженцией для подтверждения знания им берендийского наречия.