Незваный, но желанный

Барыня уехала, прихватив с собой двух горничных, а Мария Гавриловна, переваливаясь, как уточка, и поминутно останавливаясь, чтоб отдышаться, принялась хозяйничать. И так ловко у нее это получалось, что я уверилась, все у девиц Бобруйских теперь будет хорошо. Удостоверившись, что охрана расставлена, окна и двери заперты, я отправилась в свою спальню, и в смежной ванной комнате провела не менее часа, отмокая в кипятке, и после спала чутко, но спокойно до самого рассвета.

Лекарь Халялин квартировал на Швейной улице и видел уже не первый сон, когда к его окнам подъехала пролетка с поднятым верхом. Кучер соскочил с козел, направился к дверям, навстречу ему из-под козырька выступила высокая мужская фигура.

— Ваше превосходительство, — промолвил кучер дамским контральто и, сняв с головы цилиндр, изобразил шутовской поклон. — Какая неожиданная встреча.

Белокурые локоны женщины в свете фонаря казались седыми.

— Нинель Феофановна, — ответил Крестовский, — неужели вы думаете, что никто больше вашего страшного диагноза не подтвердит? Уберете Халялина, позовут другого психиатра, из Змеевичей или Мокошь-града, да целый консилиум соберут, если понадобится.

— А как же святое право мести? — хихикнула Бобруйская. — Или в нем мне отказано? Этот пьянчужка вашей любимой Гелечке гадостей про меня наговорил, а я спустить должна?

— Да смиритесь уже, ваша песенка спета.

— Это мы еще посмотрим. Деньги творят чудеса.

— Только их у вас нет — ни денег, ни чудес.

— С первым мне придется согласиться, — протянула барыня задумчиво, — но вот чудо… Маленькое сморщенное чудо в животе этой уродины вполне может стать моим.

— Для этого я вас и поджидаю, Нинель Феофановна.

— Неужели?

— Чтобы предложить себя.

— Взамен Манькиного ублюдка? — Женщина расхохоталась. — Или вы из этих, идейных? Высокая мораль, чистые руки, горячее сердце? Не боитесь, что без вас вашу помощницу хитровыделанную на холодец пустят?

— Не боюсь. Евангелина Романовна, невеста господина Волкова, который, как вам наверняка известно, находится под патронатом могущественной чародейской организации… Впрочем, вы знаете. Обручальное кольцо защитит барышню Попович от всех напастей.

— Хитро… — Барыня посмотрела на окна халялинской квартиры, запрокинув голову. — Только вот не уразумею никак, пошто ты мне, великий чародей, сдался?

— Не вам — вашему хозяину, здешнему темному господину, — ответил Крестовский. — А нужен для того, чтоб воскрешающий обряд, начатый Степаном Блохиным, завершить.

— Что хочешь взамен?

— Чародейскую клятву, что после весь ваш покойницкий балаганчик покинет навсегда пределы Берендии.

— Так ведь сам тогда в труппе участие примешь.

— Это буду уже не я, всего лишь пустая оболочка.

Женщина посмотрела на Крестовского с веселым недоумением, склонив голову к правому плечу.

— Предположим, ты такой весь порядочный, за другом своим подчищаешь, пытаешься исправить то, что он от дурости и жадности натворил, хочешь Крыжовень пропащий охранить. Одно мне скажи: закордонных городишек, в которых мы после окажемся, не жалко?

— Там своя полиция, а я подданный Берендийской империи и ее интересы превыше всего блюду. — Семен ответил просто, без аффектации, вздохнул и изменил тон, будто передумав. — Ступайте, госпожа Бобруйская, убивайте Халялина, можете даже ему горло зубами драть. Зря я здесь перед вами бисер мечу, возможность перед господином выслужиться на блюдечке предлагаю.

Барыня, забавляясь, попыталась потрепать чародея по щеке, но он отшатнулся.

— Экий бука! И пойду и убью с превеликим своим удовольствием, чтоб хоть немного злость свою успокоить и потому что могу. До политических ссыльных никому в Берендии дела нет. А ты здесь подождешь терпеливо, потому что, кроме меня, тебя никто куда надо не проведет.

— Неужели? — спросил Семен с холодной улыбкой и позвал: — Сереженька, ко мне!

Из-за грязного ноздреватого сугроба на дорогу вывалилось чудовище, в котором с трудом уже опознавался Чиков, зубы его не помешались во рту, волосы торчали во все стороны клочковатой шерстью, сквозь прорехи превратившейся в лохмотья одежды виднелась синюшная бугристая кожа.

Барыня попятилась:

— Хорошо, уговорил. Садись, поехали, только этого сперва упокой.

— И не подумаю, Сергей Павлович прекрасно роль проводника исполнит, ежели вы, мадам, заартачитесь. Поэтому поедет он с нами.

— Хозяин — барин, — пожала плечами женщина, берясь за вожжи.

Чиков, которого Семен усадил в коляску, радостно забормотал:

— Барин, барин, барин…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в коей действительный статский советник исполняет клятву, данную чиновной барышне, чем повергает ее в форменное расстройство