Незыблемые выси (ЛП)

— Я уже рассказывала, что Лиходей часто спрашивал о тех, кто в будущем может представлять угрозу его власти. В одном из ответов Икар назвал имя — Лайджиа Эос. Миссис Эос была обеспокоена привычкой Лиходея регулярно допрашивать с применением сыворотки правды высшее руководство, в том числе ее мужа. И как только мистер Эос засомневался в системе, она поняла, что он обречен, если она ничего не предпримет. Этим чем-то оказалось изобретение антиправдивой сыворотки, при приеме которой сыворотка правды не действовала. Тем самым миссис Эос обеспечила безопасность тем, кто не был полностью согласен с Лиходеем. Вернее, обеспечила бы, если бы сумела синтезировать антидот, как хотела. Однако, как оказалось, агенты много месяцев внимательно за ней следили. Когда ей в конце концов удалось сделать партию сыворотки, все конфисковали и ее арестовали. Больше миссис Эос никто не видел. Но сразу ее творение не уничтожили. Вместо этого оно превратилось в тщательно охраняемое сокровище во дворце главнокомандующего. Лиходей подумывал о возможности давать его военным командирам накануне кампаний, чтобы они не могли выдать никаких военных секретов, даже если попадутся врагу. Мне неизвестно, претворил ли он свои планы в жизнь, но Икар под предлогом осмотра дворца смог украсть немного антидота, на случай если мне когда-нибудь понадобиться солгать под воздействием сыворотки правды. На самом деле мой допрос прошел относительно обыденно. Дознавательницу эту я никогда прежде не встречала — она занимала много более высокий пост, чем те, кого я считала своим начальством. Она пребывала в некотором раздражении от того, что я умудрилась не раскрыть заговор против Лиходея, живя так долго под одной крышей с заговорщиками. Я же поведала, что по всем свидетельствам правитель Державы посещал все занятия и спортивные мероприятия, в точности как прочие мальчики. Вовремя приходил к трапезе и присутствовал на всех проверках. И хотя не выказывал особого дружелюбия и стремления помочь, но и никаких хлопот не доставлял, насколько можно было судить. К счастью, в этом отношении я могла прикрыться промахом самого Лиходея: он прожил в пансионе несколько недель и не понял, что тот, кого он ищет, за несколько дверей от него. Конечно, я не сказала ничего подобного вслух, но то, что он этого не почувствовал, во многом избавляло от ответственности меня, простую женщину, чья способность наблюдать несопоставима с его. Когда все закончилось, меня не обвинили ни в чем, кроме некомпетентности, и отпустили, объявив о моей временной отставке. Я вознесла благодарственную молитву в ближайшем соборе, а затем, как в старые времена, направилась в библиотеку Роялиса и села в саду.

По словам миссис Хэнкок, Роялис во время всего правления Лиходея всегда был открыт публике — главнокомандующий хотел отличаться от старых королей, что прятали богатства страны, позволяя народу умирать от голода. Желал показать себя добрым властителем.

— Роялис был и остается доступным для проведения свадеб и других праздничных мероприятий за символическую плату, — продолжила она, — и каждый маг может прийти сюда в любое время, кроме комендантского часа, и насладиться красотой его многочисленных садов. Как я понимаю, в начале правления Лиходея в Роялисе практически непрерывным потоком шли пиры в честь рождения детей, юбилеев и прочего. Наконец-то мы превратились в процветающее, уважаемое королевство, а все население довольно пребывало в праздничном настроении. А затем кое-что изменилось. Возникло давящее чувство. Лиходеем теперь не просто восхищались — его боялись. Возможно, рядовые жители Атлантиды не сознавали сей страх до конца, однако понимали, что даже за бесплатно не хотят соваться на территорию Роялиса, несмотря на великолепие места. Когда я начала работать в библиотеке, посетителей было мало — иногда заглядывали туристы из других городов, но кроме них почти никого. Когда Лиходей приезжал в Роялис, его управляющие заставляли местные школы присылать учеников на образовательные экскурсии, да разные правительственные организации проводили там церемонии награждения и ежегодные обеды с обязательным посещением, чтобы Лиходей по-прежнему думал, будто Роялис, символ его щедрости по отношению к народу, популярен и любим. Потому во время наших с Икаром встреч наш любимый сад почти всегда пустовал. Никто не знал о нашей связи, и хотя Лиходей мог посчитать странным, что Икар назвал мое имя в Итоне, это, вероятно, было не более странно, чем любое другое предсказание оракула, важность которого еще откроется со временем.

Миссис Хэнкок помолчала.