Нф-100: Инварианты Яна

- Мэмбокс, - мурлыкнул тот. - Массив памяти. Не такой он и толстый - карманный. Я называю его 'карманник Том'. Но он достаточно толстый, чтобы поместилась расшифровка. Света говорила, что принесла.

- Вот увидишь, она всё врёт, - убеждала начальника мисс Гладких. Но Сухарев вместо ответа встал и направился к выходу.

Володя нагнал его в коридоре. Нужно было убедиться, что заместитель директора идёт именно туда, куда сказал - в лабораторию картографии мозга. Внезапно инспектору пришло в голову другое соображение. Он, обозвав себя идиотом, ускорил шаг. В предбанник влетел пулей и едва успел заметить, как Бесреньева метнулась к двери аппаратной. Перегородка Пещеры Духов открыта была настежь, 'Аристо' по неизвестной причине больше не считал необходимым ограничивать доступ к телу, и жена Горина не преминула этим воспользоваться, но зачем?

Володя колебался. Пойти за ней прямо сейчас? Ведь можно сказать, поймал на горячем! Или...

Сухарев вывел его из замешательства.

- Посторонитесь, - с явным неудовольствием потребовал он. - Я просил, чтобы нам с Берсеньевой не мешали работать!

Он оттеснил инспектора от двери аппаратной, вошёл; серая стальная плита скользнула на место.

'Аристотель меня не пустил, - отметил Володя. - Что делать, если мне понадобится?.. Но сейчас как раз хорошо, что они там у себя, а не рядом с Яном. Почему Света не захотела быть здесь, когда проснётся муж? Что она тут делала, когда я вошёл?'

Он собирался подойти к ложу беспамятного учёного, но в этот момент услышал голоса в предбаннике: 'Сейчас он у меня - кхм! - встанет', - 'Митя, давайте сначала посмотрим последний скан'.

'Мне за всеми не углядеть', - с досадой подумал инспектор и направился к терминалам.

- Поздно, Инночка, - с неопределённой улыбкой отозвался доктор.

- Вы... - у индианки опустились руки.

Доктор встал и обратился к Володе:

- Пойдёмте, Володя, поможем ему. Забавно: недавно я оживлял вас, теперь вы мне поможете привести в чувство Яна. Мы живо его... Э! Да он сидит! Скорее! Нужно поймать, если попробует встать на ноги.

Инспектор повиновался машинально. Левая рука Горина оказалась на удивление податливой - висела как плеть. Но не это и не первые слова Яна привлекли внимание; Володя некоторое время не видел ничего, кроме тусклого комка на ладони больного. Инспектор точно знал, где и когда видел такой, с коричневатым бликом, тёплый комок. Недоянтарь, смола вишни с японского пятачка.

И тут слова очнувшегося математика дошли до инспектора. Ян бормотал, таращась на застывшую вишнёвую смолу:

- Я индеец, ты индейка.

Глава 9. Ты индейка

Меня мучили бесконечные кошмары. То я опять становился маленьким, снова и снова рвались мамины бусы, и прыгали по полу янтарные капли, а в руках оставалась пустая нитка. А то вдруг папины ласты снились, и он сам тоже, но недолго - сразу превращался в колючий куст, такой, как те, в приморском парке, где я заблудился однажды, и чужая тётка меня когтила, а я кричал от испуга, что потерял навсегда маму. Я вспомнить хотел, как называется куст с которого лист, чтобы сразу вырасти и доказать, что ласты мне впору, и значит, мама - моя собственная, а не чья-нибудь, но не мог. Вдруг просыпался в странной пустой комнате.

И казалось мне, что я старый и одинокий, и мамы нет рядом, но я думал, что это неправда, потому что если я стар, значит, мама умерла. Этого не могло быть, это тоже кошмар. В том сне я видел лист, он колол мне руку до крови, мне казалось, я сейчас вспомню, как он называется - тот куст, с которого острый лист. Но тут на меня набрасывался чужой старик с резиновыми руками, больно колол в плечо, и всё исчезало, снова я видел скачущие по полу янтарные шарики.

И всё время мне чудилось, кто-то за мной подсматривает, и ему нельзя знать обо мне что-то важное, что-то такое, что сам я не могу вспомнить. Всё путалось в голове, слова перемешивались, как бывает, когда хочешь заснуть и не можешь, но я ведь не заснуть хотел, а проснуться, чтобы остановить кошмар, и тут вдруг я понял, что больше не сплю.

Перед глазами молочное сияние. Я лежу на спине, значит, светится потолок. Ну да, это называется лю-ми-нес-ценция. В той комнате, во сне, тоже лю-ми-нес-цировал потолок, значит, это не было сном. Плечо болит, значит, старик действительно колол в плечо этой штукой, которая называется... Нет, не помню. Надо встать, очень хочется...

Я не мог больше лежать. Где-то здесь должен быть туалет, - я помню, была дверь, может там? Дверь никуда не делась, но комната показалась мне другой, гораздо больше, чем раньше, и куда-то исчезло большое зеркало. Руки и ноги как чужие, онемели. Что-то между пальцами в правой руке твёрдое, мешает. Наверное, кажется.

Сесть? Ноги чужие, страшные, как во сне. Жиловатые, жилы синие. Не может быть, чтобы мои. Сплю?

Нет, между пальцами не кажется, и вправду твёрдое, комок.