Нф-100: Изобретатель смысла

В тот день Крымов напился сильнее обычного. Мумия, в обрывках обёрточной бумаги, смотрела на него укоризненно. Утром к нему заявился Консен, вождь малиев.

-  Маманя моя у тебя?  - не здороваясь, спросил он с порога.

-  Что?  - не понял Крымов.

-  Маманя, говорю, у тебя?

-  Какая маманя?

-  Обычная,  - мрачно сказал Консен.  - Неужто другие мамани бывают?

Крымов похлопал глазами, почесал затылок, и, наконец, понял:

-  Мумия, что ли?

-  Ну,  - кивнул Консен.  - Она самая. Десять лет назад померла. Хранил её, как зеницу ока, а третьего дня так жрать захотелось, что не выдержал и променял на три мешка маракчи. Надо было четыре брать. Слушай, комиссар, отдай мне её, а?

В первую секунду Крымов хотел сказать "Забирай!", но затем шестерёнки у него в голове пришли в движение, заскрипели, и он отчётливо вспомнил, что три мешка маракчи - это не меньше пяти драхм, а пять драхм - это три бутылки отличного ориссианского коньяка. А пять мешков - это...

-  А что ты мне за неё дашь?  - спросил он Консена.

-  А ничего,  - ответил тот.  - моё племя бедное, у нас только навоза вдоволь. Да и нехорошо за маманю деньги требовать. Не по- людски это.

-  Ишь, ты,  - сказал Крымов,  - не по- людски! А по- людски мне её спихивать, а?

-  Так то ж Бомневас, не я,  - защищался Консен.

-  А ну и что. Короче говоря, хочешь маманю - плати...

Он хотел сказать "пять", но почему- то получилось:

-  Восемь мешков маракчи.

-  Восемь?  - присвистнул Консен.  - Да ты рехнулся, что ли?

-  Девять,  - сказал Крымов.  - Ты у меня поговори ещё, поговори.

-  Да что же это...

-  Десять. Не хочешь - отдам на фабрику, пусть из неё сделают присыпку для задницы!

-  Хватит,  - сказал Консен.  - Значит, так не отдашь, да?

-  Не отдам.

-  А знаешь, что я с ней ещё не простился?

-  Ты - не простился? Врёшь! Сам сказал, что она десять лет назад померла!

-  А вот и не успел. Сам знаешь, как у нас конгаров - дела, дела. Ты вот что - можешь её себе оставить. Без шуток. Дай только проститься.

-  Валяй,  - разрешил Крымов.  - Прощайся.

На следующее утро комиссара разбудил жуткий вой, раздававшийся под окном.

-  Какого...?  - крикнул он, не вставая с постели.

Вой стих, и в оконном проёме показалась довольная физиономия Консена.

-  Так прощаемся же,  - сказал он.  - Всё, как и договаривались.

-  И сколько вы ещё так будете?

-  Ну,  - задумался Консен,  - поминки у нас по высшему разряду, а это значит неделю выть надо, неделю орать, неделю бутылки бить и неделю плясать, как идиот. А потом хоронить покойницу надо - прямо там, где стоит. У тебя, то есть, на квартире. Тромкас вон лом принёс - паркет ворошить будем.

Услышав такое, Крымов вскочил, надел китель - задом- наперёд - и помчался в администрацию Дипгородка, выяснять, что можно сделать. Но оказалось, что сделать ничего нельзя. Заботясь о том, чтобы конгары не вырвались из цепкой хватки землян, власть предержащие считали нужным иногда идти им навстречу. "Мумия должна быть похоронена согласно конгарским обычаям",  - вот что услышал Крымов в ответ на свои жалобы.

И мумия была похоронена. Сколько Крымов ни протестовал, сколько ни подавал апелляций, паркет в его кабинете разобрали, бетонный пол продолбили до самой земли (Крымов жил на первом этаже) и в образовавшуюся яму со всеми положенными почестями спустили труп.

-  А засыплем завтра,  - обнадёжил Крымова Консен.

Однако явился он только через неделю. Это время Крымов ночевал у знакомых, поскольку, сам себе не отдавая отчёта, боялся, что ночью мумия оживёт и поднимется из ямы. Наконец, могилу засыпали, залили бетоном и вновь положили паркет. Кабинет военного комиссара приобрёл прежний вид - не хватало разве что горшка с геранью, который раньше стоял на подоконнике. Его Консен утащил, компенсировав тем самым нанесённый ему моральный ущерб.

Крымов чувствовал себя униженным. Он написал письмо в Консультативный Совет, прося о переводе в другой регион. Ему отказали: "Нет замены, никто не хочет исполнять ваши текущие обязанности. Терпите".

Он написал ещё раз. "Военный комиссар я или тряпка, о которую можно вытирать ноги?" - поставил он вопрос ребром.

"И то, и другое,  - был ответ.  - В зависимости от того, что сейчас выгодно Новой Трое".

И Крымову ничего не оставалось, кроме как снова запить. Странное дело: после переписки в нём не осталось отвращения к конгарам. Воистину, он, военный комиссар, оказался на деле столь же бесправен перед своим начальством, как и они - перед землянами.

Другое дело - женщины. С ними Крымов если не зарёкся связываться совсем, то стал очень осторожен. Поэтому понятны его опасения при виде конверта со штемпелем Арка - единственного кантона на Тразиллане, где женщины занимают руководящие посты.

Наконец, он преодолел себя и продолжил читать письмо: