НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 24

— Это замечательно, что вы поверили. Мало кто может похвастаться таким непредвзятым восприятием.

— Такая я, видно, дура.

— Наоборот.

— Ладно, спасибо. Вы все-таки лучше скажите, зачем вам лезть за гением в тринадцатый век? Что, поближе не нашлось?

— Во-первых, гениев мало. Очень мало. Во-вторых, не каждого мы можем взять к себе. Он должен быть не стар, потому что с возрастом усложняется проблема адаптации, и, главное, он должен погибнуть случайно или трагически… без следа. На похоронах Леонардо да Винчи присутствовало много людей.

— И все-таки — тринадцатый век!

Дождь иссякал, капли все реже били по листьям.

— Вы, очевидно, не представляете себе, что такое перемещение во времени…

— Совершенно не представляю.

— Постараюсь объяснить. В двух словах, разумеется. Время — объективная физическая реальность, оно находится в постоянном поступательном движении. Движение это, как и движение некоторых иных физических процессов, осуществляется спиралеобразно.

Кин опустился на корточки, подобрал сухой сучок и нарисовал на влажной земле спираль времени.

— Мы с вами — частички, плывущие в спиральном потоке, и ничто в мире не в силах замедлить или ускорить это движение. Но существует другая возможность — двигаться прямо, вне потока, как бы пересекая виток за витком.

Кин, не вставая, нарисовал стрелку рядом со спиралью.

Затем он поднял голову, взглянул на Анну, чтобы убедиться, поняла ли она. Анна кивнула.

Кин выпрямился и задел ветку яблони — посыпались брызги. Он мотнул головой и продолжал:

— Трудность заключается в том, что из любого конкретного момента в потоке времени вы можете попасть только в соответствующий момент предыдущего временного витка. А продолжительность витка около восьмисот лет. Очутившись в предыдущем или последующем витке, мы тут же вновь попадаем в поток времени и начинаем двигаться вместе с ним. Допустим, что двадцатому июля 2745 года приблизительно соответствует двадцатое июля 1980 года. Или, берем следующий виток, двадцатое июля 1215 года, или, еще один виток, двадцатое июля 540 года. Взгляните. — Кин дополнил рисунок деталями.

— Теперь вы понимаете, почему мы не имеем возможности отложить нашу работу? — спросил он.

Анна не ответила.

— Мы несколько лет готовились к переходу в 1215 год, ждали, когда момент смерти боярина Романа совпадет с моментом на нашем витке времени. Город Замошье падет через два дня в 1215 году. И через два дня погибнет неизвестный гениальный ученый тринадцатого века. Если мы не совершим задуманное за два дня, обо всем нашем предприятии придется забыть. Навсегда. А тут возникаете вы.

— Я же не знала, что вам помешаю.

— Никто вас не винит, дорогая девушка.

— А почему нельзя прямо туда?

— К сожалению, невозможно пересечь сразу два витка времени. На это не хватит всей энергии Земли. Мы вынуждены остановиться и сделать промежуточный пункт здесь, в двадцатом веке.

— Пошли домой, — сказала Анна. — Дождь кончился.

Она посмотрела на спираль времени, нарисованную на влажной бурой земле. Простенький рисунок. Но он был сделан рукой человека, который еще не родился.

Они пошли к дому. Облака уползли за лес. Парило.

— Значит, нас разделяет восемьсот лет, — сказала Анна.

— Около этого. — Кин отвел ветку яблони, пропуская Анну. — Это хорошо, потому что такая пропасть времени делает наше с вами общение эфемерным. Даже если бы вы захотели узнать, когда вы умрете, а это естественный вопрос, я бы ответить на него не смог. Слишком давно.

— Вам задавали такие вопросы?

— Мы не должны говорить об этом. Но такие случаи уже были. И обычно не нарушали течение эксперимента. Временная система стабильна и инерционна. Она подобна морю, поглощающему смерчи…

— Я жила давно… — подумала Анна вслух. — Для вас я ископаемое. Ископаемое, которое жило давным-давно. Мамонт.

— В определенной степени, да. — Кин не хотел щадить чувств девушки. — Для меня вы сковчались семьсот лет назад.

— Вы в этом уверены?

— Уверен. Хоть и не видел вашей могилы.

— Спасибо за прямоту… Я была вчера на кладбище. Там, на холме. Я могу оценить величину этой пропасти.

— Мы хотим преодолеть ее.

— И забрать оттуда человека? А если он будет несчастен?

— Он гениален. Гений адаптабелен. У нас есть опыт.

— Вы категоричны.

— Ни в коем случае. Я всегда и все подвергаю сомнению. Категоричен Жюль. Может быть, потому, что молод. И не историк, а физик-хронист.

— Вы историк?

— У нас нет строгого деления на специальности. Мы умеем многое.

— Хотя в общем вы не изменились.

— Антропологический тип человека остался прежним. Мы далеко не все красивы и даже не все умны.

— Во мне просыпаются вопросы, — сказала Анна, остановившись у крыльца.

Кин вынул грабли из бочки и приставил к стене.

— Разумеется, — сказал он, — Об обитаемости миров, о социальном устройстве, о войнах и мире… Увольте, Анна. Я ничего не могу вам ответить. Хотя, надеюсь, сам факт моего прилета сюда уже оптимистичен. И то, что мы можем заниматься таким странным делом, как поиски древних мудрецов…

— Это ничего не доказывает. Может, вы занимаетесь поисками мозгов не от хорошей жизни.