НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 26

В остром романе Альфреда Бестера «Уничтоженный человек» действуют люди, наделенные экстрасенсорным восприятием, способные «прощупать» человеческое сознание, память, смутные потаенные желания и инстинкты. Это, несомненно, фантастический элемент. Но даже он не делает окружающее героя романа Рича общество более открытым, чем, скажем, напичканный электроникой Лондон или Лос-Анджелес. При этом нужно учесть и наложенное автором на своих «щупачей» ограничение — профессиональную тайну. Такого ограничения нет ни у тайной полиции, ни у частных сыскных агентов, ни у адептов промышленного шпионажа. Напротив, их профессиональный долг как раз предписывает разглашение чужих тайн. Причем разглашение особого рода, для узкого круга посвященных и заинтересованных лиц. Впрочем, далее мы специально коснемся и профессиональной этики «щупачей». Покажем, насколько наивны были надежды автора на эффективность подобных ограничений.

Мысль о том, что искусство вообще является зеркалом общества, а фантастика может быть уподоблена зеркалу параболическому, вряд ли поразит чье-то воображение. Уже по самой своей природе фантастике свойственно гиперболизировать реальность, собирать ее отраженный свет в яркий фокус своей преднамеренной кривизны. И в этом смысле современная англо-американская фантастика излучает направленный поток напряженности и страха. Страх, страх разлит в обществе, в один голос говорят нам романы, киноленты и телепередачи, как бы перефразируя апокалипсическое название картины Эдварда Мунка «Крик, крик разлит в природе». Источников для страха более чем достаточно. Здесь и неуверенность в завтрашнем дне, и неудержимая инфляция, и безработица, и волнения в негритянских кварталах, и рост преступности.

Видимо, сюда же следует добавить еще и будущее, перечеркнутое по милости реакционных футурологов черным карандашом. В самом деле, если еще каких-нибудь десять лет назад мессии постиндустриализма слагали панегирик научному прогрессу, то теперь им чудится в машинном гуле цоканье копыт «Коня Бледного». Что провидят они в грядущем? Прежде всего, технологический конвейер, с которого «сходят» младенцы, чьи гены несут искусственно запрограммированную информацию: пол, характер, внешность, интеллектуальный уровень. С одной ленты в руки счастливых (?) родителей (?) поступают будущие «сверхлюди», призванные управлять, возглавлять, пролагать пути, с другой — «недочеловеки», способные лишь для решения «ограниченных» задач. И это, увы, не фантастика, не пересказ модного экзерсиса в жанре «романа-предупреждения». Так пишет в своей книге «Шок будущего» известный социолог О.Тоффлер. Любопытно, что в отличие от троянской Кассандры некоторые футурологи приветствуют грядущий ужас. Они не жалеют красок, расписывая неизбежное сращение человека с машиной. И какое сращение! Рисующиеся их воображению «киборги» лишь в принципе напоминают симбиоз машины и мозга, о котором писали Станислав Лем и Артур Кларк. Подавляющему большинству «недочеловеков» с конвейера младенцев уготовлена незавидная участь стать слепыми, легко заменяемыми придатками постиндустриальной сверхкибернетики.

Прогрессивная научная фантастика Америки и Англии не могла не ответить на этот вызов воинствующего мракобесия. И она ответила. Смутные кошмары, которые лишь мерещились Брэдбери в шестидесятых годах, обернулись реальностью в семидесятых. Пожарные-поджигатели, ставшие символом присущего капитализму отчуждения, уже плохо вписывались в реально подступающий мир сплошной кибернетизации. К тому же призрак надвигающейся иерархической олигархии и несвободы стал приобретать все более конкретные и осязаемые черты. Поэтому и появилась «Система» — страшная технократическая организация, механическую бесчеловечность которой с разных сторон показали нам такие разные писатели, как Роберт Крейн («Пурпурные поля») и Курт Воннегут («Утопия 14»).

Так творилось предвидящее будущее социологии и фантастики. Два его лика. Буржуазные социологи воспевали технотронный тоталитаризм и вуалировали при этом неразрешимые в рамках капиталистических отношений социальные противоречия, а прогрессивные литераторы, бескомпромиссно отрицая социологические «модели», искали выхода из кризисных ситуаций и часто запутывались в этих поисках. Тем не менее американским фантастам удалось создать некий совокупный мир, в котором зерна реальной сегодняшней угрозы дали страшные всходы.

Лучшую научную фантастику, по словам Брэдбери, пишут в конечном счете те, кто чем-то недоволен в современном мире и выражает свое недовольство немедленно и яростно.