Ни-чё себе!

Сегодня у ребят рыбалка. Расстелили на середине комнаты зеленый прикроватный коврик — это лодка. Разбросали на полу обрывки бумаги — это рыбы. В руках у Яроши палка от сачка, у Ромки — стержень от пирамидки. Это, конечно, удочки.

Ну, все готово. Поплыли. Мальчики долго и усердно упираются в пол своими палочками — сейчас они заменяют весла. Яроша командует: «Вправо! Влево! Прямо!» — и вдруг истошно вопит: «Ты что! Не видишь, что ли? Чуть на камень не налетели!» Слышу тоненький голосок Ромки. В нем обида и возмущение несправедливостью. Оказывается, он греб как положено, это сам Яроша не так скомандовал. Ну вот, вроде объяснились, конфликт улажен. Поплыли дальше. Снова крик — Ромка сел на борт, и лодка вот-вот перевернется, уже черпает бортом. Возражений нет, не слышу. Видимо, Ромка понял оплошность и сел как положено.

Еще несколько команд, и приплыли на глубину. Да-а, незадача. Промашка получилась — якорь забыли. Слышу бурные объяснения: кто-то забыл якорь. Выяснили — оба виноваты. Теперь надо добыть груз. Плыть обратно далеко, да и время терять. Ничего, за якорем можно и сбегать.

Из детской доносятся глухой стук, пыхтение, в общем, возня. Ясно, стараются под якорь приспособить мою двадцатикилограммовую гирю. Ну, это вам, братцы, не по зубам. Я сам ее еле подымаю. Подрасти надо. Вскоре и ребята понимают: надо подрасти. Как ни заманчива гиря, надо искать другой груз. Ликующий голос Ромки извещает: «Нашел!» Яроша находку одобряет. Бум — груз пошел на дно. По специфическому звуку определяю: под груз приспособлен объемный словарь. Хорошо, что рыбу ловят не в ванной.

Все, заякорились, рыбачат. Судя по возгласам, клев что надо.

— Гляди, какой окунь!

— А я чебака поймал!

— Ага, ничего чебачок.

— Ого! Как рвануло! Крупненький, наверное.

— Эх, сорвался.

— Растяпа!

Рыбаки оживленно обсуждают улов. Все в порядке. Вдруг Ромка радостно кричит:

— Сом! Сом! Ох и тяжелый, чуть в воду не стащил.

— Ничего себе! Ты где его поймал? — Яроша крайне изумлен.

— Да вот здесь! Закинул удочку, сижу, жду, а он как дернет!

Яроша перебивает, в голосе его слышится возмущение:

— Какой сом? Какой сом? Да здесь сомы и не водились никогда. Их здесь и быть не может. Дураку понятно. Ты сам-то видел когда на Калдах сома? Не видел. Вылезай из лодки! Видал я таких рыбаков!

— А мы не договаривались, не договаривались, что Калды, и какая рыба — не договаривались! — Чувствую, что рыбак сейчас заплачет.

— Не договаривались!? А ты посмотри, каких мы настригли рыб. Разве это может быть сомом?

— Может! Вот смотри, какой большой.

— Я такого не стриг. Это ты сам потихоньку сома себе настриг. Халтурщик! Вылезай, говорю, из лодки!

Слышу сопение, возню. Ярошка спихивает Ромку с лодки. Тот не сдается: «Сам иди! Я не халтурщик. Сам… А-а!» Конечно, обидно. Такой сом и — такая несправедливость. Взвывает Ярошка. Видимо, Ромка не остался в долгу. Деревянный стук — пошли в ход удочки. Все, пора идти, настало мое время.

Из прохладных чистых вод Калдов мы выплываем уже втроем. Ромке дано задание — причалить лодку к берегу и поставить якорь на место, Ярошке — выловить оставшуюся рыбу. Кончилась рыбалка. А как хорошо все начиналось!..

ПОЗНАКОМИЛИСЬ

— Ромушка, это что?

— Озеро.

— А это?

— Бережок.

— А кто по бережку ходит?

— ?

— Ну, ну, вспоминай. Ты же видел на картинке.

— Бычок.

— Правильно. Молодец, сынок. Хочешь с ним познакомиться?

— Он бодается.

— Что ты! У него и рогов-то нет. Маленький он.

— Маленький?

— Маленький.

Ромушка осторожно подходит к бычку, приговаривая: «Ты маленький. Ты хороший». Бычок перестает исследовать лежащую на берегу корягу, недоверчиво и с опаской наблюдает за приближающимся к нему существом, но любопытство берет верх, и он делает навстречу несколько шажков.

Ромушка останавливается, прижимает ладошки ко лбу, выставляет указательные пальчики вперед и предупреждает: «Ты меня не бодай. А то я сам… Му-у». Бычок недоуменно замирает и напряженно взрявкивает: «Му». В следующий момент…

— Мама!

— Ромка, ты от кого убегаешь?

— От бычка. Он меня забодать хоте-ел!

По пляжу, отчаянно взбрыкивая ногами, увязая в песке, убегал от нас маленький теленок.

НЕ ПОНЯЛ

— Папа, а чего он так стоит? — Ярошка скособочивается, коряво растопыривает руки, закидывает голову, зажмуривает глаз и высовывает язык.

Я оглядываюсь, но ничего подобного не замечаю. Люди идут по своим делам, кто торопится, кто не спеша гуляет по аллее, бегают туда-сюда Ярошкины сверстники — двух-трехлетнее пацанье. Никому и в голову не приходит принять столь нелепую позу.

Я тороплюсь.

— Пошли, пошли, Ярошка. Он уже так не стоит.

Но Ярослав и не думает трогаться с места.

— Нет, стоит, — топает он ногой. — Зачем он так стоит?

— Как?! — начинаю сердиться я.

— Так! — Ярослав принимает прежнюю позу, но уже стоя на одной ноге.