Ни дня без мысли

Я — совсем другое дело, у меня школа прекрасная: когда-то учился в одном классе с гениальным самородком Витькой Серебренниковым. Бог ты мой, как импровизировал! Весь Таганский район заслушивался, а там умельцев хватало — по всей Москве славились. А потом мне, вообще, повезло: подружился с Юзом Алешковским, гроссмейстером народной речи, специалистом мирового класса, Карузо своего дела. Так что я не хвастаюсь, а просто информирую: может, я не Бог весть, какой талант, но уж очень учителя были выдающиеся. Это я в том смысле, что мои претензии на Золотой граммофон вполне обоснованы.

Как человек обстоятельный, я стал интересоваться у знакомых: а кто еще, кроме Киркорова, получил столь почетный приз? Никого не помнят, только его. Так что именно этого лауреата смело можно назвать первым среди равных. Поет, возможно, не лучше всех, при нынешней технике, вообще, трудно сказать, кто там у них на большой эстраде вокалист, а кто просто открывает рот и делает телодвижения. Но если сложить концерты и пресс-конференции, то по совокупности достижений Киркоров остальных превзойдет. Его граммофон самый золотой.

Кстати, название приза мне кажется очень удачным. Оно намекает на сложившуюся практику. Я точно не знаю, но предполагаю, что так оно нередко и бывает: на сцене певец, а за кулисами граммофон. И кто из двоих орет через усилители, зрителю знать не обязательно. А то поклонницы запутаются, куда тащить букеты.

Кстати, у меломанов со стажем я попытался выяснить, как высказывались на пресс-конференциях Лемешев и Козловский. Как утверждают меломаны, что-то говорили — но не то. На Золотой граммофон не тянули. Им его и не дали.

Вот что меня еще интересует — как выходит из положения Дмитрий Хворостовский. Как поет, мне нравится, и всем нравится, и полмира одобряет. Но вот ведет себя — не совсем. Не граммофонно. Лексика слабовата. Не по тем заборам грамоту осваивал.

Но кто совсем не понятен — это Федор Иванович Шаляпин. Уж он-то был из народа, из самых простых, с волжскими грузчиками общался! И слова знал, какие надо, чуть не с рождения. Воспоминаний о нем навалом, вся жизнь, как на ладони. И — ни одной легенды граммофонного уровня. Почему? Он-то, Федор Иванович, гений и классик, почему сплоховал? Может, в тогдашнем Ростове пресс-конференции были не в моде? Или подходящей женщины в зале не нашлось?

Понял! Все понял! Тогда ведь телевидения не было!

Теперь есть. Так что на следующий конкурс непременно выставлю свою кандидатуру. Поеду в Ростов, устрою пресс-конференцию, приглашу побольше журналисток. А уж там не подкачаю!

Кстати, в концертном зале «Россия», где вручали призы, мне больше всего понравилась аудитория. Какие люди собрались! Какую овацию устроили герою дня. Можно подумать, раньше никто из них слова «звезда» не слышал.

К сожалению, Киркоров не прочувствовал публику. Надо было послать их по всем известным адресам — тогда бы цветами забросали и на руках несли до трамвайной остановки.

Артист должен публику уважать. Всегда давать ей то, чего она заслуживает.

РОССИЮ ОГРАБИЛИ НА ЦЕЛЫЙ НАРОД

От кубанских правозащитников пришло письмо: информация, увы, характерная для местных властей и унизительная для великой державы, которой была и остается Россия. Касается она проблемы давней и весьма болезненной. Горько и стыдно, что такое происходит у нас на родине.

Среди множества этносов, населявших Советский Союз, были и турки-месхетинцы. Они жили в Грузии и очень успешно занимались традиционным для них земледелием, пока, как назвал его в своей знаменитой песне Булат Окуджава, «безумный наш султан» не приказал, в числе прочих народов, выселить их в Среднюю Азию. В годы перестройки, когда скрытая до того националистическая грязь всплыла на поверхность, месхетинцев изгнали из мест их нового проживания. Грузия, где тогда диктаторствовал Гамсахурдиа, их не приняла. Куда было деться? Тысячи людей, советских граждан, большинство из которых составляли женщины и дети, двинулись в Россию и осели в разных местах, в основном, в нескольких сельских районах Краснодарского края. Там и жили, пока к власти на Кубани не пришел господин Кондратенко.

Дела у губернатора не очень ладились, пресса периодически устраивала ему болезненную порку, и в этой ситуации, естественно, понадобились виноватые. Малочисленные и беззащитные месхетинцы на эту роль вполне годились, и султан местного масштаба решил дважды изгнанный народ изгнать в третий раз. Постоянная травля возымела действие. Но тут заговорила совесть у мирового сообщества, и двенадцать тысяч месхетинцев согласилась принять Америка.

Что произошло дальше? Об этом, собственно, и написали русские земляки хронических изгнанников.

Перед отъездом в США с турок-месхетинцев местные власти решили взять оброк. Под разными предлогами чиновники вымогали у них деньги. По месту жительства их не регистрировали, за отсутствие регистрации налагали новые и новые штрафы. У большинства денег не было — этих запугивали, унижали и отбирали имущество: у кого телефон, у кого телевизор, у кого колеса с машины.