Ни дня без мысли

Конечно же, тогда мне и в голову не приходило, что именно в той поездке состоялось мое мимолетное, шапочное, но все же знакомство с великим учением Будды.

Впрочем, учение — это вряд ли точно. Скорее, речь может идти о культуре, духовной, нравственной и бытовой, сложившейся под влиянием буддизма. Вообще, мне кажется, любая теория, любая религия обретает силу и подлинное величие только тогда, когда прорастает в культуру. А буддизм за два с половиной тысячелетия неотъемлемо вошел в плоть и кровь восточных народов, составляющих, как минимум, треть человечества. Сегодня он проявляется не только в трудолюбии, в уважении к судьбе, в миролюбии, которое не смогли до конца выкорчевать даже маоисты и полпотовцы, но и в поражающей иноземца улыбке нищего торговца на улице Бомбея или Калькутты.

* * *

И в Западной Европе, и у нас в России периодически возникает мода на буддизм. Однако и в промежутках между всплесками моды спокойная мудрость восточного учителя жизни вызывает негромкий, но стойкий интерес. К учению и личности Будды в Девятнадцатом веке обращался Лев Толстой, а в Двадцатом молодые парни из английского Ливерпуля, чей своеобразный квартет до сих пор служит эталоном ранней всемирной славы.

Всякое массовое движение нуждается в благородных предках. Инквизиторы ссылались на гуманнейшего Иисуса, Сталин со своей туповатой компанией на мудрого Маркса, Гитлер на Ницше, хотя немецкий философ абсолютно не виновен в том, что Адольф Шикльгрубер на почве импотенции стал человеконенавистником. А нынешние террористы, сделавшие своим ремеслом детоубийство, клянутся именем Муххамеда, считавшего тяжким преступлением посягательство на жизнь беззащитного. В прошлом веке хиппи, юные романтики, любившие цветы и отвергавшие насилие, взяли в родоначальники Будду, объявив его символом всепобеждающего добра. Он и живет в нашей памяти символом добра.

Интересно, что при этом о буддизме подавляющее большинство его поклонников не только не имеет сколько-нибудь серьезного представления, но и не слишком в нем нуждается. К буддизму причисляется все доброе и яркое, приходящее с Востока: йога, индуизм, Кама-Сутра, тибетская медицина, загадочная Шамбала, архитектура пагод, живопись Николая Рериха, боевые искусства китайских монахов. Все это вкупе именуется обычно восточной философией. Впрочем, подобная куча-мала таит в себе долю истины: ведь, например, Толстого, Тургенева и Достоевского во всех библиотеках мира объединяют стеллажи русской классики, хотя при жизни если что и связывало великих романистов, так это упрямая вражда.

А теперь попробуем разобраться: зачем нынешнему европейцу и конкретно россиянину Будда? Ведь зачем-то нужен!

Причин тому, мне кажется, несколько.

Одна очень проста — страны буддистской культуры от нас далеки и известны нам весьма поверхностно. А все, что отдалено, как правило, не имеет недостатков: не случайно все политики демонстрируют «сияющие вершины» будущего на таком расстоянии, при котором детали неразличимы. Коммунисты со своей жестокостью и трусостью, с тюрьмами, взятками и закрытыми распределителями семь десятилетий обитали рядом, капиталисты сытостью и благополучием возбуждали черную зависть, а таинственные буддисты вполне годились для легенды. Они и стали легендой.

К тому же человек, вошедший в историю человечества под именем Будды, был просто образцом легендарной личности.

Среди множества популярных сюжетов людьми в разных странах особенно любимы два. Первый — сказка о Золушке. Судомойка, ставшая принцессой — что может быть прекраснее, особенно для судомоек, которых в мире несчетные миллионы. Умный Ленин, рассказавший электорату сказку о кухарке, способной управлять государством, имел потрясающий успех. Другой любимый сюжет человечества — о совестливом правителе, который случайно узнал, как страдают его подданные, раздал все богатства бедным и ушел в народ, чтобы нести миру свет и добро. Эта сказка точно ложится на судьбу принца Гаутамы, который в финале сюжета как раз и стал Буддой, то есть Просветленным. Так что наша любовь к восточному праведнику опирается на одну из двух самых дорогих нашему сердцу легенд.

Гаутама обладал еще одной греющей душу особенностью: он был не сыном Бога, не его пророком, а человеком, одним из нас. И доброта его была земная. И мудрость земная. Он ни от кого не требовал безоговорочного послушания, и в любви к нему не было примеси страха.

Безусловно, привлекало и то, что в истории буддизма кровавый оттенок разве что слабо угадывался. Последователи принца Гаутамы никогда не приходили в Европу с огнем и мечом. За их спиной нет ни Крестовых походов, ни Варфоломеевской ночи, ни Стрелецкой казни, ни гитлеровского геноцида, ни сталинских концлагерей, ни коварных преступлений Аль-Каиды и Хезбаллы. Буддисты совершенствуют мир, совершенствуя себя, а этот способ деятельности находит все больше сторонников в цивилизованном мире, уставшем от параноидальных экспериментов национальных вождей и полуграмотных спасителей всего (не меньше!) человечества.

* * *