Ни горя, ни забвенья... (No habra mas penas ni olvido)

— Э-э-эх, дерьмо! — закричал Гарсиа.

Садовник заткнул пальцами уши. Игнасио вложил патроны в оба ствола. Матео забила дрожь. И вдруг зазвонил телефон:

— Слушаю, — трубку взял Матео.

— Компаньеро Матео? Соедините с доном Игнасио.

Пришлось передать трубку алькальду.

— Компаньеро Игнасио! С вами говорит Моран из организации перонистской молодежи. Мы хотим выразить вам нашу солидарность.

— Приходите, будем драться вместе.

— У нас сейчас идет очередная ассамблея. Если решат, мы придем.

— Прекрасно, выходите на площадь и присоединяйтесь к отряду муниципалитета. Постарайтесь захватить мегафон.

Едва Игнасио успел повесить трубку, как по фасаду здания дали очередь из автомата. Одна пуля угодила в окно и разнесла вдребезги стоявший на столе сифон.

— Ложись! — закричал капрал.

— Выпустите меня! — взмолился Комини из уборной.

Игнасио отполз к другому окну и продолжал наблюдать за тем, что происходит на улице.

Несшийся бегом к пикапу полицейский комиссар, поскользнувшись, растянулся на мостовой. С противоположной крыши трое парней снова открыли огонь. Игнасио и капрал притаились. Садовник выстрелил из своего пистолета и попал в капот тронувшейся было полицейской машины. Автомобиль как-то странно подпрыгнул и замер посреди улицы. На него с грохотом налетел грузовик.

— Это наши ребята! — заорал вне себя от радости Игнасио.

Видавший виды «шевроле» развернулся на углу улицы так резко, что задымились покрышки. Автомобиль, казалось, потерял управление. Вначале он словно нацелился на панель, но потом вдруг машину резко бросило в сторону прямо на пикап. Заскрежетал разламывающийся кузов полицейской машины, будто зависшей на миг в воздухе. Затем она опустилась на асфальт, проскользила юзом метра три, закачалась и повалилась набок. От удара взорвался бак с горючим. Взметнулись языки пламени. Сидевший в кабине Росси воспользовался дырой на месте дверцы, выскочил в загоревшейся одежде и побежал вдоль улицы. Капрал Гарсиа прицелился и выстрелил в него. Пуля просвистела над самой головой офицера. Росси, застонав, упал наземь. Полы его кителя дымились. Восемь вооруженных лопатами и ломами человек бросились через площадь к объятому пламенем «шевроле». Автоматная очередь с крыши остановила их и заставила укрыться за ближайшими деревьями. Один из рабочих захромал. Росси, силясь стащить с себя китель, с трудом подползал к тротуару, где закрепились полицейские. Из соседнего подъезда кто-то из наблюдавших за происходящим попытался окатить Росси водой. Но в спешке задел его ведром, ведро опрокинулось, и вода разлилась по асфальту. Обезумевший офицер из последних сил дополз до лужи и плюхнулся в нее. Размахивая кепи, он пытался сбить пламя с брюк.

— Дело дрянь, — констатировал комиссар полиции.

При падении пикапа он повредил локоть и порвал рукав мундира.

— Закрутилось, Рубен. Надо выбросить их оттуда, пока не появились газетчики из Тандиля.

— Суприно говорит, что всю ответственность возьмут на себя интендант и партийное руководство.

— Конечно, не эти же мерзавцы. Если мы их оттуда попрем, будет все в порядке, а нет — придется поплясать.

— Откроем огонь.

— Не спеши. Пусть сначала юнцы постреляют. Их надолго не хватит. Тебе нельзя в это ввязываться. Суприно говорил, что будешь начальником в Тандиле,

— Там, наверное, коммунистов пропасть.

— Полным-полно. И на факультете, и на металлургическом…. Скучать не придется.

— Дружище Гусман… — полушепотом, с заговорщической улыбкой начал комиссар полиции.

— Что?

— А помнишь, как в «гориллах»[6] ходил?

— Но-но, никогда гориллой не был. Правда, я не был и перонистом, а ныне стал, да ведь и Перон одемократился. Вот она правда.

Подъехала легковая машина «торино» и остановилась в стороне от огня. Вышли Суприно с Рейнальдо и направились к Льяносу и Гусману.

— Что происходит? — поинтересовался Суприно.

— Игнасио заупрямился, — ответил комиссар.

Суприно посмотрел на все разраставшееся пламя над автомобилями и в сердцах сплюнул.

— Так-так, сам заварил. Говорил я с интендантом. Он обещал прислать еще с десяток агентов. Наверху хотят, чтобы дело было сделано поскорее и почище. Юнцы закончат все за ночь, а утром отправятся в Мар-Дель-Плата…[7] Ясное дело, прессе придется продемонстрировать нескольких пострадавших полицейских.

— Каким образом?

— Прикажи им штурмовать муниципалитет. По ним будут стрелять.

— Значит, на смерть послать!

— Не надо преувеличивать. Нам достаточно и одного раненого. Я распоряжусь от твоего имени.

На углу появился Моран в сопровождении двоих парней лет по двадцати, не больше.

— Комиссар Льянос!

— Л вам что надо? Катаетесь или хотите присоединиться к нам?

— Ассамблея перонистской молодежи приняла обращение.

— Вот как! И что в нем?

— Если желаете, я вам прочту.

— Незачем. Отдай его Росси и отправляйся под арест.

— Руки коротки.

— Опять коммунисты! Младший офицер Росси!

— Сматываемся! — закричал Моран, и все трое побежали к площади.

— Слушаюсь, мой комиссар… — еле выговорил Росси, форма на нем была изорвана и вся в грязи. Правую ногу он волочил.

— Приготовиться к штурму!

— Я ранен, мой комиссар.

— Ранен?

— Обгорел.