Ни капли невинности. Хроника стремительной молодости.

Если бы я имел полномочия представлять достойных к награждению государственными премиями, то первым делом я бы позаботился о своих родителях. И не только из-за стремления к обогащению собственной семьи. Нет, они получили бы награды вполне заслуженно. Может быть, кому-то их заслуги покажутся мелкими и незначительными. Может быть. Но все дело только в масштабах значимости моей личной личности. А если бы я был – не дай бог! – каким-нибудь премьер-министром? Представляете, что было бы, не обладай я необычайно развитым и натренированным за долгие годы деления одного унитаза с родителями чувством юмора? Если бы я не умел находить в каждой идиотской ситуации мало-мальски присутствующего повода, чтобы обернуть все в шутку? И пускал бы в ход все запасы своего скорпионьего яда на самом деле, а не понарошку? Вот! То-то и оно! Не поздоровилось бы всем окружающим. Не верите – спросите у моих родителей! Думаете, зачем они тратили чуть ли не лучшие годы своей жизни на то, чтобы научить Мишу смотреть на жизнь с оптимизмом и уметь спасаться от стрессов, превращая даже самые тягостные моменты в анекдот?

Но, слава богу, высокими государственными постами я не обременен. Тем более не занимал их в день своего восемнадцатилетия, когда, понимая, что роптать просто бесполезно, стоял в коридоре районного военкомата и обмахивался тетрадочкой. Которая есть не что иное, как подробное описание моего физического и психического состояния. С точки зрения военкомата, который вот уже столько лет бесполезно пытается убедить меня в этом, – совершенно годного к строевой службе состояния. Не то, чтобы мне было жарко или душно. При минусовой-то температуре? Просто это нервное. Просто мне было смешно. А от того, что мало кто еще понимал, насколько все происходящее здесь комично и абсурдно, было еще смешнее.

Только представьте! Четыре здоровых жлоба заходят разом в кабинет хирурга, встают в ряд. Чуть ли не по росту. Хирург – дядька лет пятидесяти, начинающий седеть, – картавя, приказывает всем опустить до колен трусы, развернуться на 180 градусов и наклониться. Среди жлобов начинается легкая паника. Тем временем дядечка подходит к первому из них, не торопясь натягивает резиновые перчатки. Вытягивает руки, похрустывая суставами. Берет жлоба за ягодицы, наклоняется сам и начинает внимательно вглядываться в глубокий внутренний мир испытуемого. При этом произносит: “Так-с, это кто у нас здесь?”

– Это… Ты че, а? Никого у меня там нет!!! – вопит жлоб.

– Спокойно, молодой человек, спокойно! Фамилия? – пытается успокоить его хирург. – Фамилия как?

Жлоб называет свою фамилию. Хирург разрешает ему выпрямиться и повернуться. И только сейчас жлоб – первым из своих собратьев по несчастью – замечает мирно сидящую в уголке медсестру, старательно фиксирующую в тетрадочки каждого из нас состояние наших “глубоких внутренних миров”.

Поработав над каждым с тыла, хирург переходит к фронтальной атаке. Снимает перчатки, берет в руки какие-то журналы, снова подходит к каждому по очереди и… Господи, я не знаю, как это описать!!! В общем, указательным пальцем правой руки он поднимает, как писал один мой лестерский друг, “этот самый”, наклоняется и внимательно что-то высматривает. Затем что-то пишет в журнал. Пытается перелистнуть страницу, у него это не получается, и тут он – внимание!!! – облизывает языком тот самый палец, переворачивает-таки страницу, пишет уже что-то там, а затем переходит к следующему пациенту…

Однако самое веселье – конечно же! – происходит в кабинете психиатра. Одуревшие от перспективы служить на границе с Китаем, призывники – даже те, кто в принципе уже согласились на двухлетнюю изоляцию в казарме, – чувствуют, что это их последний шанс откосить. И начинают выливать на психиатра все, что накопилось за 18 лет в их собственных “покрытых суровым мраком безумия” душах. Психиатру все равно. Она – а это женщина – слышала весь этот бред не одну сотню раз. И даже не одну тысячу. Она сидит, ковыряясь в собственных ногтях, и, кажется, даже не замечает обливающего ее смердящего словесного поноса. Вы бы слышали, какой бред несут все эти “косяки”!!!

Не знаю, не знаю… На мой личный взгляд, косить нужно начинать лет в 13, когда перестраивающийся организм одаривает тебя не только ломающимся голосом, но и всякими интересными штуками вроде необоснованных скачков давления, потливости, бессонницы и проч. Тогда тебе, конечно, объяснят, что это переходный возраст и все такое. Но зато в 18 лет, если пользоваться каждым удобным случаем и не лениться ходить к врачу по любому пустяку, ты станешь счастливым обладателем трех-четырех пухлых томов под названием “Медицинская карта”. Которые как раз и будут одним из козырей в борьбе с военкоматом. Ну, это так – к слову…