Ни слова правды

Хотя путь мой был отмечен целой гирляндой огнеголовых, а валялось их на земле не меньше десятка, твари упорно бросались на меня, царапая когтями плечи, руки, ноги. Я весь был в крови, но серьезных ранений не получал, а только мысленно приказывал: «Левый апперкот, правый боковой, прямой левый кросс…» Не особо-то комфортно было сражаться нагишом, но на противниках тоже никакой одежды не наблюдалось, так что 1:1 в нашу пользу. После особенно удачного удара один огнеголовый рухнул на своих товарищей, и они изобразили игроков в куча-мала. Я воспользовался заминкой и подбежал к дверям, тут выяснилось, что размер имеет значение. Амбар явно строился для сынов грома, а я едва дотягивался до запорного бруса кончиками пальцев, когда стоял на цыпочках. Да, так его со скоб не сбросить. Тут еще и черные меня нагнали. Тогда я ударил вполсилы ближайшего под дых, он согнулся, я встал ему на спину, упершись руками в брус, и надавил что было сил, огнеголовый начал распрямляться, я перебрался ему на плечи, и брус соскочил со скоб нашими совместными усилиями. Двери распахнулись от удара изнутри, отбрасывая створками меня и огнеголовых в разные стороны. Мое тело описало дугу и грохнулось прямо на землю как мешок с мукой, и я отключился.

Я очнулся, открыл глаза, но так и остался в темноте, полежал, пытаясь сообразить, где же я и что со мной. Потом понял, что лежу на чем-то мягком и накрыт не то шкурой, не то одеялом. Рядом кто-то разговаривал, звучали голоса Селезня и Трегуза.

– Он теперь таким и останется? – спросил Селезень Трегуза.

– А я откуда знаю, – ответил тот, – живой, и ладно, чего он голый-то на них кинулся?

– Хотел, наверное, чтоб по справедливости: они без одежды, и он без ничего, чтобы по-честному биться[80], – предположил Селезень.

Вот так и рождаются легенды, эх, ребята, если б знали правду, добили бы нерадивого караульщика, и поделом. Вылезать из-под теплой шкуры не хотелось, но ко мне подошел Ассам, разворошил мягкими губами мое убежище, куснул за плечо, вставай, мол, чего разлегся. Трегуз с Селезнем, увидев, что я очнулся, чуть обратно не отправили меня в забытье, так трясли. Какие же все-таки они огромные, просто великаны.

– Ты чего голый был? Зачем мелким стал? Что дальше делать будем? Как тебя обратно? – Они засыпали меня вопросами, на которые я сам бы с удовольствием услышал ответы.

Сообразив, что причиняют мне боль, они наконец перестали меня трясти. Но так и остались стоять, умоляюще глядя на меня. Это и понятно, ведь я их командир, надежа и опора. Они растеряны, не знают, что делать. Верят, что я знаю. Чтобы вселить боевой дух в славное воинство, нужно сделать вид, будто это и вправду так. Одеться бы только, но во что, одежки-то нет подходящего размера. Ну что ж, начнем с простого.

– Селезень, сгоняй-ко к Василисе: пусть одежку на простого человека поищет и даст чего-нибудь съестного для эльфов! – распорядился я.

– Еды не надо, сберегли подарки, а насчет одежки, это я мигом, – с готовностью отозвался гридень, неуклюже затопал к Косматкиному зиккурату.

Трегуз засуетился, стал собирать разбросанный там и сям скарб, собираться в дорогу. Псы с радостным лаем устроили свалку, иногда подбираясь ко мне. Самый большой, кажется Хват, ухитрился лизнуть меня в щеку, будто мокрым полотенцем протер.

Селезень вскоре вернулся, притащил одежду: холщовую рубаху и порты, лапти и какую-то шерстяную дерюгу. Все это мне было велико, но с помощью тряпок и дерюги я кое-как облачился. Зрелище, видимо, было забавное, Трегуз и Селезень прятали ухмылки в бороду. «Смейтесь, смейтесь, – беззлобно подумал я, – главное, чтобы не грустили, тоска заставляет страшиться будущего, а смех заставляет верить в лучшее».

Кое-как с помощью Трегуза я залез в седло, и наша слегка потрепанная кавалькада тронулась в лес. Легкий ветерок разогнал туман, но нагнал серые тучи, пошел мелкий грибной дождь. На дорожку – хорошая примета. В лесу было тепло и сыро. Как нам посоветовала Василиса, мы съехали с дороги и звериными тропами забрались в самую глушь, но нужного места долго не находили: то поляны попадались заболоченные, то сухие и без ручейка. К самому вечеру набрели мы все-таки на красивую просторную поляну, слегка выпуклую в середине, на возвышении стоял плоский камень, покрытый мхом и лишайниками.

– Непростая это полянка, вишь, и каменный стол для приношений стоит, – заметил Трегуз.

Глава 15 Колючий шар

Мы разбили лагерь на ковре из изумрудно-зеленой травы и белых цветов. На камне разложили дары, которые Василиса с собой дала. Собаки и лошади вели себя беспокойно, и Трегуз их привязал к дереву на краю поляны, возле них прилегли и мы.

Ночь прошла беспокойно, собаки то выли, то лаяли, лошади ржали. Я глаз не сомкнул, чего не скажешь о моих попутчиках: Трегуз с Селезнем добавили нотки храпа в общий концерт. Мне хотелось подумать, осмыслить все, что со мной происходит, но под окружающую меня музыку мне чудились только сцены из деревенской жизни и улыбающийся трактор. Потом этот трактор сказал голосом Трегуза: