Ни тени стыда. Часть первая

— Господин Шул! Я понял причину вашего хорошего обоняния! Это компенсация потери других чувств. Я уже убедился, что вы надорвали на работе слух, теперь ясно, что и зрение у вас не ахти. Вы вообще заглядывали в раневой канал? Саблю не выдёргивали рывком, как освобождают оружие после убийства, а вытаскивали осторожно. Отсюда делаем вывод, что мальчик пытался спасти мужчину, он ещё дышал. О, что мы видим! Да это же подобие корпии из чьего-то рукава. Какой предусмотрительный убийца! Зажал рану, чтобы человек не истёк кровью, когда вынимал саблю!

— И всё равно... у меня... у меня нет оснований отпускать юношу. Там ещё труп. Парню истыкали спину крестьянским ножом, — убийца обронил оружие, — и сбросили с крыши. Ни кавалеры, ни бандиты крестьянских ножей не используют. И да, у мальчишки свежая рана.

— И она от какого оружия? Точно от сабель бандитов или рыцарей? Вы опять не осматривали раневой канал? И, кстати, что говорит сам юноша?

— Он вообще отказывается говорить без присутствия защитника.

— Это его право.

— Не совсем. Я могу ещё три дня не допускать защитника в интересах следствия. И в тот же срок у меня есть право применить пытку.

Ага. Применишь. Одно дело — арестовать сына Воина Чести, другое — пытать. Да тюрьму снесут, а тебя в землю втопчут. И потом, мать-герцогиня просто не допустит такого унижения герцогских свобод.

Впрочем, насколько Шибер бесшабашный в этом отношении? Не будем рисковать.

Перед внутренним взором Найруса запрыгали строчки законов, знанием которых в своё время он так поразил Воина Чести.

— Ой, господин Шул. Вряд ли получится. Мы не можем предоставить вам пыточную. Как-то последние пять лет в столице обходились без устарелых методов, и Воин Чести велел передать помещение под другие нужды. Нам нужно не меньше недели, чтобы оборудовать всё заново.

— Ладно. Будем пытать без специального помещения. Я найду способ.

Шибер засмеялся и как-то своеобразно щёлкнул пальцами. Невилл изменился в лице, когда увидел этот жест. Профессор сделал себе пометку в голове, спросить, в чём причина, когда они останутся наедине, и продолжил разбивать королевского расследователя.

— Извиняюсь, не выйдет. Вы можете применять только пытки из устава, только в специальном помещении и только инструментами, которые предоставляю вам я. Пока предоставить нечего.

Шибер опять щёлкнул пальцами в странной манере (Невилл нахмурил лоб, словно пытался что-то вспомнить) и сказал:

— Я попробую обойти это правило, обратившись непосредственно к герцогу, или, если его отсутствие затянется, к матери-герцогине. Всё-таки принц крови похищен или, возможно, убит. Любые препятствия следствию могут быть расценены как покровительство преступникам. А это уже как расписаться в предательстве династии своего сеньора. Господа рыцари, выведите заключённого и отведите в самую сырую камеру. Позаботьтесь, чтобы он сидел в большой компании, и сокамерники знали его родословную. Быть может, после столкновения с той горячей любовью, которую испытывают каторжане к сыновьям стражников, щенок станет сговорчивей.

Рыцари вывели кузена Ти в кандалах. Юноша сохранял делавшее ему честь спокойствие.

— А вот и нет, никаких сырых камер, — помотал головой профессор. — Вы вольны арестовать кого угодно, но в какой камере он будет сидеть, по закону решаем мы. У нас, как назло, свободна только одна. Одиночная. С хорошим светом, кроватью и письменным столом.

Кузен Ти улыбнулся, чем вывел из себя Шибера. Он дал пощёчину юноше, как привык поступать с арестованными. Но это не был обычный арестованный.

Спасибо за повод, — успел подумать Найрус. Он никогда не занимался кулачным боем, но обладал знанием уязвимых точек на человеке и солидным весом, который худо-бедно, но умел вкладывать в единственный удар. Для серьёзных конфликтов этого было мало, но поставить на место одного слизняка хватило с избытком.

Шибер упал на спину, вопя и закрывая ладонями сломанный нос, профессор похлопал по плечу кузена Ти, тряся второй рукой, чтобы унять боль в костяшках, кузен Ти поднял большой палец в знак одобрения.

Рыцари опустили забрала и схватились за оружие, но реакция человека, которому они годились в сыновья, если не во внуки, оказалась быстрее.

— В ножны меч, малыш, в ножны меч! Иначе твой приятель если не помрёт, так лишиться глаза. Его не жалеешь, себя пожалей. Против шести алебард твои железки не помогут.

Назвать дорогие, намного дороже тех, которые носят самые богатые рыцари Блейрона, латы железками — неслыханная наглость. Но Невилл был прав. С одним алебардщиком у рыцаря королевства ещё был шанс, но против шести — нет. А его приятеля ветеран ночной стражи держал в заложниках, вставив кинжал в прорезь забрала.

— А ты, парень, не дёргайся. Если думаешь, что кольца гарды помешают даге дойти до твоего мозга, то это будет последняя мысль в твоей глупой башке!