Ни вензелей, ни китайца

Ей было нечего добавить. Марина немного поковыряла остатки блюда, но есть ей уже не хотелось. Оставалось только взять телефон и проверить почту, что она и сделала. Извинившись перед Олегом и ответив на несколько писем коллег, она, наполнившаяся тоскливым чувством, посмотрела ему в глаза. Вот почему он такой серьёзный. Если отбросить злость на Олега, связанную с её личным интересом, то, в общем, у него и правда невесёлая судьба. Особенно если он любит ту женщину, а так оно, наверное, и есть. Марина по своему опыту знала, каково это, когда любишь того, кто при всём желании не может изменить себя и подарить тебе ответные чувства.

– Подожди, – вдруг вспомнила она, – а афроамериканцы?

– Какие?

– Ну, ты сказал про лесбиянок и афроамериканцев.

– А-а, да. У Тани была любовница негритянка.

– Не может быть. – Марина была готова рассмеяться, отбросив всякую этику.

– Да, очень чувственная девушка. Тане с ней было лучше, чем с кем-либо ещё. Но ей надо было возвращаться на Кубу.

– И… Ты тоже в этом участвовал?

– В этом нет. – Олег сказал как отрезал, кажется, пресекая возможные расспросы. – Та девушка не переносила парней.

– А ты? Ты ревновал?

– Да не особо. – признался Олег. – К девушкам не могу ревновать.

– Ну понятно. – сказала Марина. – Всё очень интересно, жаль, что мне такой формат не подходит.

– Вот именно. – поймал её Олег. – Тебе формат не подходит. А ты думай не о формате, а о человеке, и если он тебе нравится, то какая разница, как всё происходит.

– Э-э, это какие-то ваши кино-штучки? У тебя, похоже, профессиональная деформация – строишь свою жизнь как в современном кино.

– Нет, просто так сложилось. И я нашёл в себе силы принять реальность, какой она является.

– А я не считаю, что ты что-то принял.

– Объяснишь? – он посмотрел на Марину с вызовом и даже укором. Ему и так нелегко. Зачем она критикует его попытки сделать так, чтобы хорошо было всем?

– Ну, реальность в том состоит, что она тебя не любит и не желает. Может, ей удобно или ты ей денег даёшь, вот она и остаётся с тобой. Что бы ты там ни думал, причины всегда проще и ближе к чему-то конкретному.

Олег, похоже, нечто подобное уже слышал. Слова Марины он впитывал со скучающим видом человека, который лучше всех знает истинное положение вещей.

– Можешь считать так. – ответил Олег. – И вообще я думаю, что не должен тебе что-то доказывать. Если ты не готова к тому, что я предлагаю, то просто так, за один вечер, этого не исправить.

– А вот тут ты прав. – сказала Марина.

– Но мы могли бы встретиться ещё?

– Не думаю.

Ей пришлось объяснить Олегу, что, несмотря на симпатию к нему, она не сможет с ним сблизиться из-за его неопределённого положения. Её-де влечёт к отношениям, в которых двое людей максимально открыты и доверяют друг другу. Когда состав «команды» растёт, неизбежны столкновения интересов и антипатий. Её, на самом деле, даже вдохновила готовность Олега жертвовать своими потребностями во имя любимой жены и её к нему хорошее отношение – верность или благодарность, как это назвать? Но между отстранённым восхищением зрителя и энтузиазмом участника есть большой зазор, заполнить который она пока что не в силах. Она хочет, чтобы мужчина был предан только ей и, с другой стороны, чтобы она могла помочь ему удовлетворить все своим потребности. Очень неприятно ей было бы быть для спутника своего только частью желанного мира, а не всем им. Словом, при всём понимании и сочувствии мотивам Олега, ей нечего ему предложить. Ну, разве что если он решится что-то в своей жизни переменить… А впрочем, и тогда вряд ли, потому что в душе его от этих отношений остался слишком значительный след.

Олег выглядел до боли – Марининой, конечно, – печальным. Его обычно сощуренные глаза округлились, а голова подрагивала в попытках разрушить внутреннее оцепенение. Её отказ много значил для него. Обладая особым, кинопродюсерским, зрением, он посмотрел на себя и свою жизнь как на неудачный материал, плохо сочинённый фарс. Мнение женщин всегда интересовало Олега в первую очередь. Он верил в законы природы и хорошо знал их. И вот Марина уже расплачивается за себя, поднимается и уходит. Как жаль: встретил бы он её лет пять назад.

Выйдя на улицу, Марина поспешила насладиться всем, что было утрачено ею за последний час – одиночеством, возможностью двигаться, быть на связи с обычными людьми. Она радовалась тому, что летом не нужно спешить домой: среди людей её нервы успокаивались быстрей. Предзакатное небо подарило Марине несколько облаков причудливой формы, а равномерный шум трафика предлагал себя как средство для растворения печали. Комья пуха, силившиеся покорить атмосферу, провоцировали детские воспоминания и мечтательное, отрешённое состояние.