Няка

– Зато это имеет отношение к прокуратуре, – и, напевая под нос, Зинка направилась к выходу.

– К прокуратуре? Что вы этим хотели сказать? – метнулся за ней директор клуба. – Кажется, разбитое окно не бог весть какое прегрешение…

– Я понимаю, что вы цепляетесь за каждую возможность заговорить со мной, – насмешливо отвечала Зинка. – Но зарубите уже себе на носу: я никогда не полюблю вас. Терпеть не могу навязчивых мужиков, да еще охотников за голубыми лилиями. Кстати, можно поинтересоваться: вы ее добыли-таки? Ну, в 2006 году? В Каракумах?

Гольцев встал как вкопанный.

– А еще мне было бы очень интересно узнать, – продолжила Зинка, – каким ветром и с какой целью вас в прошлую пятницу занесло на юбилей химфака?

– Моя жена… она его выпускница…

– Не прячьтесь под бабьей юбкой. Вы-то к химии каким боком? Вот именно, никаким. Зато от внимания моих агентов не ускользнуло, что вы весь вечер терлись около рюмки небезызвестного в городе представителя законодательной власти. А потом, не удовлетворившись этим, склоняли его к продолжению попойки уже на лавке. Спрашивается, зачем?

– Ничего подобного… я не терся…

– Ваше счастье, что я сейчас очень спешу и не могу выслушивать ваши многословные оправдания. Но я вернусь, и мы еще потолкуем. Да ведь, Максим Александрович?

Не успел Гольцев что-либо ответить, как Рыкова хлопнула дверью.

* * *

– Костик, ну я же сказала: как Зина что-то выяснит, так тут же сообщит. Ну переключи мысли на что-нибудь другое. Не нужно изводить себя.

– Да у меня этот белобрысый из головы не идет, – с досадой отвечал Стражнецкий. – И зачем ты мне только о нем напомнила? Я бы так и думал, что это была моя предкоматозная галлюцинация…

Это был первый день, когда Стражнецкий почувствовал себя чуть получше. Несмотря на то, что с отравления пошли уже десятые сутки, ему продолжали одну за одной ставить капельницы. И хотя больной еще в пятницу заикнулся о том, что хотел бы долечиться дома, врачи и думать об этом запретили.

– Еще три недели торчать здесь! – психовал Костик. – Да я такими темпами просплю все царство небесное!

– Ты только что одной ногой стоял в могиле, – напомнила ему Алина. – И уже спешишь вновь окунуться во всю эту суету. Посмотри на то, что случилось, с другой стороны. Это дано тебе как испытание…

– И я прошел его! Мой организм справился даже с таким ядом, и я вновь готов к бою.

– Я не про это, – чуть разочарованно произнесла Корикова. – Вспомни, что ты говорил несколько дней назад.

– Я много бредил, да?

– Бредил, – горько усмехнулась Алина. – Может, ты и бредил. Но я бы предпочла, чтобы ты провел в такому бреду всю оставшуюся жизнь. Ты, наконец-то, задумался о том, кто ты, что ты и для чего ты. А сейчас ты торопишься вернуться к прежней жизни, чтобы продолжить начатые дела. Многие из которых, может, и продолжать не стоило бы…

– Я не отказываюсь ни от чего, что… – начал Стражнецкий, но тут же замолчал, поскольку в дверях появился невысокий полный мужчина с пытливыми темными глазами. На его плечи был накинут белый халат, а в руке он держал кожаный портфель.

– Давид Маркович, какими судьбами, – заулыбался Костик. – Присаживайтесь поближе. Алина, познакомься, это мой адвокат.

Корикова вскочила, уступая гостю табуретку возле постели.

– Очень расстроен вашей болезнью, но мне только что сказали, что вы идете на поправку, – улыбнулся юрист. – Поэтому я счел возможным сообщить вам некоторые новости касательно наших дел.

– Я весь внимание, – глаза Стражнецкого горели нетерпением.

Марк Давидович продолжал сдержанно улыбаться, но выжидательно молчал.

– А, понял! Вас смущает, что мы не одни? – рассмеялся Стражнецкий. – Прошу вас, начинайте. Алина это мой самый близкий и родной человек, у меня нет от нее никаких секретов.

К сердцу Кориковой горячо прилила радость. Еще минуту назад ей показалось, что Костик готов отказаться от своих обещаний. Но нет, нет… Как она могла такое подумать? Он любит ее, послушен ей, и с божьей помощью она выведет его на верный путь, к правильной, честной жизни…

– Очень рад, – Давид Маркович пожал Алине руку. – Итак, по первому вашему запросу могу сообщить следующее. Брачный контракт с Екатериной Николаевной Пащенко признан подлинным и подлежит исполнению. Однако Николай Юрьевич Пащенко в интересах дочери подал в суд иск с просьбой признать то, что договор был подписан под нажимом. Конечно, доказать что-либо навряд ли удастся, но будьте готовы к осложнениям и затягиванию бракоразводного процесса…

– Вот как? Под нажимом? – рассмеялся Стражнецкий. – Будет забавно посмотреть, как они это будут доказывать. Да она сама…

– Костя, – неожиданно громко сказала Алина, – ты с ума сошел! Ты же обещал мне, что отка…

– А, я это обещал? – Стражнецкий был обескуражен, но тут же перевел все в шутку: – Представляете, Давид Маркович, за несколько дней, проведенных в бреду, я наобещал людям такого!.. Но раз Алина настаивает, то да, так тому и быть.

– Я ни на чем не настаиваю, – тихо сказала Корикова. – Это было твое решение.

– Поясните, пожалуйста, суть вашего решения, – напомнил адвокат.