Няка

В Эмске же все складывалось совсем не радужно. Категорически отказавшись отдать сына, Илья Стражнецкий вскоре ни с того, ни с сего стал обладателем крупной суммы. (Елена так и не узнала, что Кибильдит попросту «выкупил» ее у бывшего мужа). Это были первые перестроечные годы, и Илья рискнул вложить деньги в челночный бизнес. Несколько лет вчерашний научный сотрудник с переменным успехом мотался в Польшу, предоставив Костика самому себе. Поскольку парень блестяще успевал по естественным наукам, его определили в только что открытый в Эмске центр для одаренных детей. Там Костик имел четырехразовую кормежку и постель, а потом был автоматически зачислен на химфак Эмского университета.

В это же время на вещевом рынке вспыхнул пожар, который уничтожил крупную партию товара. Расплачиваться было нечем, поэтому Стражнецкому-старшему пришлось продать трехкомнатную квартиру и вместе с сыном переехать в однушку на окраине. Придавленный мрачными обстоятельствами, Илья начал прикладываться к бутылочке. Жизнь с пьющим отцом становилась тягостной, и Костик задумался о переезде.

Но куда? В общагу ему не хотелось – не тот комфорт, да и в глубине души он считал себя выше «свинопасов», как он именовал студентов из области. О приобретении собственного жилья речи быть не могло – его доходов едва хватало на еду. Проблема решилась неожиданным для Костика образом. Отмечая «экватор» в студбаре, он познакомился с первокурсницей Машей. Юная особа прибыла в Эмск из Норильска и жила здесь в двухкомнатной квартире, которую ей приобрели родители. И хотя Маша была не в его вкусе, и кроме того, на тот момент он уже встречался с однокурсницей, Стражнецкий вскоре переехал к новой знакомой. Приятным бонусом стало то, что у Маши всегда было достаточно денег, чтобы покупать не только продукты, но и одежду для Костика, а также оплачивать их досуг.

Закончив с красным дипломом университет, Стражнецкий устроился на «Эмск-пласт» в центральную заводскую лабораторию. И тут неожиданно выяснилось, что эта работа ему совершенно не нравится. Не о такой доле он мечтал. Одно дело – под фанфары подниматься в смокинге за какой-нибудь престижной научной премией, а потом со вкусом ее тратить. И совсем другое – не видя блестящего общества, корпеть в ЦЗЛ – со смешной зарплатой и невнятными перспективами.

Все чаще Маша поглядывала на него вопросительно, а однажды прямо спросила, когда они распишутся. Костик призадумался. Житье за счет подруги его пока устраивало. Но о том, чтобы строить с ней серьезные отношения, не могло быть и речи. Во-первых, для человека его внешности и ума выходить в свет с такой простоватой спутницей было почти неприлично. Во-вторых, он не на помойке себя нашел, чтобы отдаваться ей за кормежку и угол. По студенческим временам это было неплохо, но сейчас он явно вырос в цене. Нет, ему нужна другая жена – обеспеченная, перспективная и утонченная красавица.

Не желая объяснять Маше неприглядную правду – да и какой смысл распинаться, если она по-любому не поймет величие его устремлений? – он просто съехал, улучив момент, когда девушка отправилась в гости к родителям. Жить ему по-прежнему было негде, тратить деньги на съем квартиры не хотелось, поэтому Костик оперативно сошелся с коллегой, которая недавно развелась с мужем и одна воспитывала сына-школьника. Для себя Стражнецкий решил: он слиняет от сожительницы при первых многозначительных намеках. Это опять-таки был перевалочный пункт.

Время от времени у него мелькала мысль поехать в Москву и разыскать мать. Нет, не для того, чтобы выразить ей сыновние чувства. Из скупых слов отца он уяснил, что у «Лельки» все «хоккейно» и «шоколадно». Отчего же не отломить пару долек этого шоколада брошенному сыну?

Но где искать Елену Ивановну – Костик не представлял. Он не знал ни ее новой фамилии, ни, тем более, адреса. Отец свирепо хранил тайну. Получая деньги от Кибильдита, Илья Михайлович поклялся ему никогда не допустить встречи матери с сыном.

Когда Костику исполнилось 25 лет, на корпоративной вечеринке (а они только начали входить в моду) он познакомился с журналистом Владом Вопиловым. Обычно сдержанный и привыкший действовать обдуманно, Стражнецкий словно слетел с катушек и не заметил, как они вместе с новым приятелем сначала напились, а потом переместились в сауну. Вскоре туда подъехали какие-то разбитные особы, потом еще парни… Водка лилась рекой. Безостановочно, словно вышедшая из-под контроля ядерная реакция, шла «ротация кадров»…

На следующее утро, проснувшись у Вопилова дома, Костик осторожно поинтересовался:

– А что, в журналистике хорошо зарабатывают?

– С чего ты взял? – хрипло отвечал Влад.

– Ну, мы вчера так круто гульнули… Представляю, сколько это стоит. Вернее, даже не представляю.

– Мне это не стоило ни копья.

– Но кто платил за сауну? А из ресторана нам сколько всего таскали! Да и эти куколки, наверно, работали не из любви к искусству…

– Это точно, – засмеялся Вопилов, но тут же перекосился от вступившей в голову боли. – Будь другом, открой пивас.

– Но ты мне так и не ответил…