Няня для олигарха

Он сгреб меня в охапку, так что нечем стало дышать. И вот уже целует волосы и шепчет на ухо так жарко, что я с трудом улавливаю слова, плавясь и растворяясь в этом шепоте без остатка:

– Значит, ты уволена. Вот в эту самую минуту.

Конечно. Вот так вот просто. Он идет напролом, чтобы раздобыть желанную игрушку с завидным упорством, невзирая на препятствия и возражения. Знакомо. С такой же настойчивостью Карина пытается заполучить пони.

Но я-то не пони.

– Вы забыли. Вы не можете меня уволить. Карина вам этого не простит… – ровно выговорила я, упрямо высвобождаясь из объятий, прекрасно понимая, что я его не убедила.

Да что там его – я даже саму себя не убедила.

Его руки снова сомкнулись у меня за спиной, щеку опалило дыхание, и я поняла, что если он поцелует меня сейчас в губы – я сдамся. Просто не выдержу и сдамся на милость победителя. И будь что будет. Потому что есть две Александры. Одна – здравомыслящая и разумная, твердо знающая чего она хочет и как правильно себя вести. И вторая – легкомысленная идиотка, живущая одним днем, так как завтра может и не быть, а посему ей вынь да положь, все и сразу. Сейчас. И второй абсолютно наплевать, что первой придется склеивать свою жизнь по кусочкам, когда наступит то самое через «два с небольшим».

Поэтому пришлось срочно собрать все остатки гордости, загнать поглубже вторую Александру и дать слово первой. Пока я окончательно все не испортила.

– Станислав! Вы ставите меня в очень сложное положение, – я обмякла в его руках и с мольбой посмотрела на него. – Пожалуйста, не нужно…

Он замер на мгновение, убрал свои руки и, отступив назад, глухо сказал:

– Извините меня. Видно я все не так понял. Поехали домой.

В его голосе больше не было тепла. И в глазах не огонь, а пепел. Привычное равнодушие каменной стены. Вот и хорошо. Вот и славно. Первая Александра спасла ситуацию, которая выходила из-под контроля.

Всю дорогу мы ехали молча. Теперь тишина была другая. Напряженная, тяжелая, словно перед грозой. Переживем. Зато я поступила правильно. И могу собой гордиться. Но гордиться не получалось, и на душе было ужасно паршиво.

Глава 21

Поднявшись в свою комнату, я сбросила платье, туфли, вытащила шпильки из высокой прически и без малейшей жалости подставила кудри, над которыми мастер бился хороший час, теплым водяным струям. Словно бы стараясь избавиться от любых следов сегодняшнего происшествия. Потому что платье, мягко струящееся по телу и едва прикрывающее плечи, напоминало бы мне обо всем, что случилось… О горящем на плече клейме поцелуя, о том, как легко и надежно находиться в крепком кольце рук. Но самое ужасное – оно напоминало бы о том, чего не случилось.

Смыть следы прически и косметики было легко, а вот сделать то же самое с воспоминаниями и мыслями – куда сложнее. Я ворочалась в кровати, а в голову лезло одно единственное: что было бы сейчас, если бы я его не оттолкнула. Если бы разрешила себе узнать – каков он. Какие на вкус его губы? Каково это – быть с ним?

Воображение тут же рисовало картины, одна другой ярче. Вот Станислав несет меня на руках по лестнице, но не в мою, а в свою комнату, вот платье, струясь, соскальзывает с плеч. И к тому поцелую, что обжег мою кожу, добавляются десятки и сотни новых. Вот я нахожу его губы губами, и растворяюсь без остатка в сумасшедшем вихре…

Впрочем, зачем останавливаться на этом? Раз уж воображение разыгралось, можно представлять и дальше. Вот утром или среди ночи я воровато пробираюсь в свою комнату, молясь, чтобы никто из обслуги меня не увидел.

Вот прячу глаза, когда мы сталкиваемся со Станиславом. Вот чувствую себя неловко. А через день-другой снова оказываюсь в той же спальне. Хотя зачем же ждать так долго? Может, и на следующий же день. Я ведь всегда рядом, стоит буквально руку протянуть.

Разумеется, со временем мы теряем осторожность, и Карина застает что-то такое, что явно указывает на нашу близость. То хрупкое равновесие и взаимопонимание, которое мне с таким трудом удалось выстроить, рушится в одночасье. Впрочем, может быть, она нас и не застукает «на горяченьком», но уж точно почувствует, что что-то изменилось. Она чертовски проницательна.

Но даже если и нет.

Следующая картина, которую обязательно стоит представить, чтобы эта история была полной, такая: собираю чемоданы и покидаю этот дом, когда закончился контракт.

Прокрутив кино до конца, я немного успокоилась. Все-таки я все сделала правильно. С этой мыслью я и уснула.

* * *

Утром я шла будить свою подопечную уже вполне уравновешенной и почти спокойной, но застала ее в отвратительном расположении духа.

– Ну что, чем займемся сначала, английским или французским? – с преувеличенным энтузиазмом спросила я.

Я всегда старалась первыми ставить ее любимые уроки, чтобы потом под шумок перейти к тем, которые нравились ей меньше.

– Ничем, – буркнула она, – Не хочу. Давай лучше что-нибудь взорвем или сломаем.

– Так, что это у нас тут за настроение, – я с сомнением покачала головой, – взорвать, конечно, можно, но боюсь, твоему папе это не понравится.