Няня для родного сына

Кирилл открывает рот в немом восторге, показывает пальчиками на наглеца, и ничего не может сказать.

– Кролик забрал у Кирюши морковку? – подсказывает Вероника.

Кирилл кивает, пытается что-то сказать, но, видимо, не знает. И вдруг выдаёт:

– Колик – зюлик!

– Кто? – удивлённо спрашивает Вероника.

– Жулик? – подсказываю.

– Дя! – выдыхает Кирилл и берёт у меня оставшиеся морковки.

Смотрю на Веронику, она в недоумении.

– Мы не учили это слово, – оправдывается она.

– Может, услышал от кого? Римма, дед?

– Не знаю, – она улыбается. – Надо же! Новые слова ему даются сложно, а тут сам запомнил.

– Надо будет предупредить деда, чтобы больше не выражался при правнуке.

Вероника прячет улыбку.

– Да, он никогда не выражается.

– О! Это ты просто не слышала англо-русскую смесь из нелитературных фраз.

Нас отвлекает радостный визг Кирилла. Зверёк залез к нему на ботиночек, пытаясь выпросить угощение. А морковок больше не было. Беру сына на руки.

– Идём за морковками, или ещё смотреть?

– Исё!

– Понял. Держи маму, чтобы она не потерялась.

Глава 45.

Вероника.

Иногда я совсем забываю, что это всё ненастоящее: и Мартин, и семья, и всё вокруг. Постоянно напоминаю себе об этом. Но каждый день вижу, как Мартин тепло относится к Кириллу, и как Кирилл тянется к нему. У меня не получится вычеркнуть Щегельского из жизни сына, как бы мне этого не хотелось. Это я уже поняла и приняла.

И почти привыкла к тому, что Мартин всегда рядом. Меня радует, что он не пытается сблизиться, его присутствие уже не напрягает. Засыпаю я без него, и неловких ситуаций не возникает. По крайней мере, не возникало. А ещё чувствую виноватой, что из-за меня он отказался от своей компании.

Сегодня бабушке исполнилось бы семьдесят шесть лет. И я первый раз хочу попросить Мартина остаться с сыном. Я давно не была на кладбище. Даже на год не ездила.

Беру Кирилла на руки и иду к кабинету, точно зная, что Мартин там. Дверь всегда приоткрыта, но я никогда к нему не заходила. Стою и смотрю на сосредоточенное лицо и хмурые брови. Мартину явно не нравится то, что он видит.

Осторожно касаюсь пальцами дверного косяка, изображая лёгкий стук. Щегельский мгновенно отлипает от монитора, и я ловлю его взгляд.

– Вероника? Что случилось?

– Почему обязательно должно что-то случиться? – спрашиваю, а сама понимаю, что просто не могу от него отвернуться. – Я хочу, чтобы ты посмотрел за Кириллом. Недолго. Максимум часа два, может, три.

– Тебе что-то нужно?

– Да. Я хочу съездить на кладбище. К бабушке, – отвечаю.

– Давай, я отвезу.

– Нет. Не хочу пугать сына.

– Мы оставим его с дедом.

– Не надо, – прошу. – Я… Мне нужно побыть одной. Там.

– Хорошо, – соглашается Мартин, подходя почти вплотную. – Ну, что, справимся с тобой без мамы? – спрашивает он у Кирилла, забирая его у меня.

– Дя, – отвечает мой малыш.

– Я до обеда вернусь, – обещаю.

– Пойдём, проводим маму.

Мартин держит Кирилла на руках, провожая меня. Целую в щёчку сына и говорю «спасибо» Мартину, и пока машина выезжает, сынок машет мне рукой.

– Думал, он тебя не отпустит, – говорит Игорь Петрович.

– Мартин? – удивлённо переспрашиваю.

– Да нет. Кирилл.

Улыбаюсь. Я уже скучаю по нему.

– Мне нужно купить цветы.

– Хорошо. Сейчас заедем и купим.

Игорь Петрович останавливается у цветочного магазина и выходит вместе со мной. Бросаю удивлённый взгляд.

– Тут извини. Приказано одну никуда не отпускать. Видно муж боится, что сбежишь, – шутит мужчина.

– Да куда я сбегу? – ворчу себе под нос.

– Это ты будешь потом сама объяснять.

Покупаю бабушкины любимые розы. Слёзы наворачиваются на глаза, когда рассчитываюсь с продавцом. И всю дорогу молчу, вспоминая ба, на мгновение представляя, как бы она гоняла и строила Мартина. Почему-то эта картинка вызывает грустную улыбку. Как же мне сейчас её не хватает.

Игорь Петрович понимает моё состояние и тоже молчит. Объясняю, куда надо проехать, штурман из меня так себе.

Помню, я долго не могла найти могилу бабушки, когда вернулась из Бельгии, и сейчас боюсь, что опять буду плутать между памятниками и крестами. Но ошибаюсь. Возле могилы вижу мужскую фигуру, и я точно уверена, что это могила моей бабули.

Тихо подхожу и встаю рядом с Робертом. Он, не отрываясь, смотрит на фотографию, высеченную на белом мраморе.

На могиле лежат бабушкины любимые ярко-красные розы. Кладу рядом свой букет.

– С днём рождения, Катюша, – произносит Роберт. – Теперь не выгонит, – говорит Роберт уже мне.

– Это вы поставили ей памятник? – спрашиваю.

Хотела сама заказать памятник, но когда вернулась из Бельгии, памятник уже стоял, и я решила, что это Лехманы поставили. Но сейчас, всматриваясь в выгравированный портрет, понимаю, что фотографию рисовала та же рука, что и портрет, который висел у нас в доме.

– Я.

– Спасибо.

– Это всё, что я мог для неё сделать. И, если ты не против, я выкупил место рядом с ней, чтобы хотя бы там быть вместе.

– Почему бабушка вас так не… любила? – смягчаю негативное отношение. Ведь Роберт на самом деле оказался не таким, каким описывала его ба.

Роберт долго молчал, а потом заговорил: