Няня для волшебника

…у Мартина были очень сильные и нежные пальцы — сейчас, когда они плавно скользили по моему телу, я чувствовала себя натянутой струной удивительного музыкального инструмента. Припухшие от поцелуев губы горели, словно обожженные, легкие наполнялись огнем, и я знала, что не выдержу, что сейчас вспыхну от нарастающего наслаждения. Казалось, что по позвоночнику медленно стекает струйка теплого меда — там, где только что прошлись пальцы Мартина. И я закусывала губу, чтоб не кричать, и все-таки не удерживала крика. Вот Мартин проник в меня осторожно и мягко, заполнив до краешка, и тотчас же отпрянул назад, не давая мне привыкнуть к нему, и я, ведомая каким-то древним, внутренним чутьем, подалась ему навстречу, не желая терять тот зарождающийся ритм, который сплавлял нас в единое целое, который и был любовью…

Кругом было темно — настолько, что я на мгновение испугалась, что ослепла. Но потом во тьме проявились очертания предметов, и я увидела, что нахожусь в какой-то захламленной комнате. Единственным источником света здесь было крошечное окно наверху, почти под потолком. Я потерла ладонями по щекам, тряхнула головой — надо было взять себя в руки, не поддаваться панике и попробовать найти выход.

Плечи, которые сжимали когтистые лапы, нещадно болели, а лицо до сих пор горело от ветра. Я вытянула руку, чтоб ни на что не наткнуться, и медленно двинулась вдоль стены. Обойду помещение по периметру, найду дверь и попробую выйти. В ушах до сих пор гремело хлопанье огромных птичьих крыльев — чудовище, которое притащило меня сюда, по размерам не уступало дракону. И Огюст не испугался, и даже выстрелил — как раз в ту минуту, когда в небе расцвело сиреневое марево, и птица рухнула в него с торжествующим воплем.

Значит, Мартин был прав — у Инги есть сообщники. Я не сомневалась в том, что именно она приложила руку к моему похищению. Несомненным плюсом всей ситуации было то, что я пока нужна была своим похитителям живой — значит, надо подумать, как все это обернуть себе на пользу.

Но зачем вообще меня похищать? Я все-таки наткнулась коленом на что-то острое и сдавленно зашипела от боли. Разумеется, чтобы как-то повлиять на Мартина, допустим, заставив его что-то сделать. И похитители наверняка были на балу — видели нас вместе и поняли, что теперь я не просто няня для волшебника или помощница. Ни помощницу, ни няню не станут брать на королевский бал — значит, я намного важнее. Значит, я…

Я остановилась и снова дотронулась до покрасневших щек. Меня считают невестой Мартина. И Инга, разумеется, в ярости. Возможно, она надеялась на то, что старая любовь не ржавеет, и у нее получится снова обвести Мартина вокруг пальца. Прикинется невинной жертвой злодеев, пустит в ход привычное очарование, и бывший муж станет нынешним. Господи, Мартин! Что с ним сейчас!

Пальцы, которыми я вела по стене, уткнулись во что-то изогнутое, что вполне могло быть дверной ручкой. Я надавила на нее и услышала щелчок: в ту же минуту справа открылся темный проем, и в лицо мне повеяло свежим воздухом.

То есть, меня похитили и даже не заперли? Некоторое время я стояла неподвижно. Считать окружающих идиотами — очень вредная привычка, которой у меня не было. Наверняка за дверью есть что-то как минимум неприятное…

И все-таки я потянула дверь на себя.

Зимний ветер, ударивший в лицо, на мгновение лишил меня возможности дышать. Кругом была звездная ночь, я стояла в пустоте, и прямо передо мной раскинулся огромный город, полный огней и света. Кажется, я закричала и захлебнулась криком. Можно было ошибиться, где угодно и как угодно — но я ни с чем бы не перепутала Московский Кремль и рубиновые звезды на башнях.

Это был мой мир. Мой. Просто сделать шаг, рухнуть в зимнюю ночь и вернуться домой — как же легко и просто! Должно быть, именно поэтому дверь была открыта, и похитители решили обойтись без охраны.

Москва лежала внизу огромной яркой звездой. Надо было просто сделать шаг и вернуться. Мартин Цетше сомневался в том, что умеет открывать врата между мирами, а те, кто похитил меня, смогли это сделать. Вот она, Москва. Всего лишь шаг вперед.

Я стиснула пальцы на ручке двери так сильно, что руку пронзило болью. Ветер, что бил мне в лицо, был знакомым ветром моего мира, он пах снегом, машинами, огромными городами и самолетами, он пах всем, что я потеряла, когда нагнулась за оранжевой купюрой среди листвы.

«Ты вернешься?» — едва слышно спросил город, лежавший внизу, и будто бы протянул мне руку — оставалось только взять ее и шагнуть вперед.

— Нет, — ответила я. — Здесь Мартин, я его люблю и не оставлю.

Порыв ветра был настолько резким и тяжелым, что меня буквально вбросило обратно в комнату. Рука онемела от боли и обвисла плетью, я наткнулась на что-то тяжелое, и меня протащило по полу, сбивая какие-то вещи моим телом. Дверь с грохотом захлопнулась, и мне почудилось, что откуда-то издалека доносятся отвратительные голоса — они захлебывались проклятиями и визгливым хохотом. Из-за двери донесся раскат грома, и стало тихо.