Няня по контракту (СИ)

Был только один человек, который мог или ответить, или всё объяснить, а я пока не решила, готова ли услышать его голос. Слишком всё противоречиво и не понятно.

Оказалось, что пока я колебалась и размышляла, кое-кто в этом доме умеет разруливать даже такие непростые ситуации.

45.

Анна

Телефон зазвонил ровно через три минуты. Или раньше. Я поколебалась немного, прежде чем ответить. Посчитала до десяти. Выдохнула.

— Папа, ну папа же звонит! — завопил детёныш мне на ухо и закрутился юлой. Я чудом его удержала и от греха подальше приземлилась на диван.

Мне только травм сейчас не хватало на производстве. Иванов с меня шкуру спустит за детей. Впрочем, мне тоже было куда дыр ему понаставить при встрече, но дистанционно я могла сделать только одно: послушать, что он скажет. Звонок его кстати очень.

— Ань! — теперь я знаю, как ревут мамонты. Громко и устрашающе.

— Папа! — вырвал у меня из рук телефон Ромка. — Тут тётка пришла, говорит, что она наша мама! Скажи ей, пусть уйдёт, пап! Она нехорошая! Аню обижала и бабуфку старенькую, — ябедничал ребёнок, глотая слова и шепелявя больше обычного. А ведь почти наладилось с произношением, пока Алёна-Елена не прискакала внезапно.

— Ром, солнышко, дай телефон Ане, она ведь рядом, да?

Иванов почти в нормальный тон возвращается, как космонавт — на Землю. Но я его хорошо знаю: это выдержка, как у коньяка: чем дольше терпит, тем крепче потом по шарам бьёт.

Я рядом, Иванов, не убежала ещё. И если б дело касалось только Твоего Величества, Дмитрий Александрович, уже б мчалась по направлению к поезду. Но дети ни в чём не виноваты. Кстати, и на кикимору Алёну совсем не похожи. Даже Ромка, который явно не в Иванова пошёл.

— Аня! — снова кричит Димка, как только Ромка возвращает гаджет.

— Не ори, у меня отличный слух и динамик работает шикарно.

— Ань, я уже лечу, возвращаюсь!

— Все рады, Иванов, — цежу я сквозь зубы и чувствую: внутри всё клокочет. Ещё немного — и меня порвёт от ярости.

Он на ней женился. Сделал ей детей. Двоих.

Мозг кипит, и попадись сейчас Иванов мне под руку, я не уверена, что смогу вести себя достойно. Разговор по телефону — это безопасно. Для него — точно.

— Ань, не делай никаких выводов, пожалуйста, — вдруг сбавляет он обороты. Становится каким-то уставшим, словно его сверху гранитная плита придавила. — Не придумывай ничего, ладно?

— Слишком много чести, Иванов, — фыркаю я. Выводы и фантазии — это не для прислуги. Я помню про контракт, обязательства, неустойки и прочие юридические закорлюки. Так что можешь быть спокоен: я детей на твою жену не брошу. Приедешь — дальше сам разбирайся.

— Причём здесь контракт? — снова взрывается Димка.

— Да так, к слову, — ещё больше завожусь я и больше всего на свете не хочу слышать его голос.

— Ты даже поговорить не захотела!

Я прикрываю глаза. Не захотела, да. Вот такая я трусиха. И вообще не знаю, как пережила бы «новость», что его жена — моя подружка Алёна.

Конечно, правда всё равно вылезла, хотела я этого или нет, но у каждой правды есть несколько сторон. Даже не две, как у медали.

Сколько человек знает правду, столько и версий случившегося. Это как взгляды на историю: одни и те же события можно трактовать совершенно по-разному. В одном и том же человеке можно видеть и милого интеллигентного мальчика, и беспробудного хама.

И что бы сейчас Иванов ни сказал, это будет его правда, которую я вот точно именно сейчас слушать не хочу. Мне проще быть страусом. Голову спрятал — и не важно, если кто-то подойдёт и даст под зад. Голова цела — и ладно.

— Ань, пожалуйста, — где-то там, очень далеко, тоскует мой Димка Иванов. А я беру и очень осторожно нажимаю на кнопку отбоя.

Прости, дорогой, но мне надо чувства в порядок привести. Они у меня хрустальные, как оказалось. Только что — и вдребезги.

Пока я предавалась душевным терзаниям, самоедством и обидами на Иванова, в его квартире разгорелась нешуточная война с батальными сценами.

— Эт ты что удумала, стервь глистоносная! — голосила баб Тоня, прыгая вокруг бывшей «подруги», что с наслаждением вышвыривала мои вещи из комнаты, которую я облюбовала, пока Иванов шастал по командировкам.

Рядом метушилась Селена Исаевна. Щёки её цветом могли посоперничать со свёклой.

— Мама, не надо! — это Мишка просит. Ромка просто ревёт, всхлипывая, в уголку. Сидит, прижав к себе острые коленки. И я вдруг понимаю: разве она мать? Даже если родила? Ей же всё равно, что они чувствуют, лишь бы получить желаемое, достичь какой-то цели, добиться своего…

А я… так не могу, как оказалось. Вся эта дурацкая затея с контрактом на три месяца не имела никакого смысла. Если я им нравлюсь, если у меня получается, как, как я смогу взять и уйти, когда придёт время выбирать: Димкины дети или место руководителя в отделе продаж?

Вот так же равнодушно выкину их из своей жизни, как сейчас их мать вышвыривает из комнаты мои вещи?

Я допустила ошибку. Непрофессиональную и глупую, наверное: прикипела душой к детям. Может, потому, что хотела видеть радость и счастье в их глазах. Они для меня не работа, а… нечто большее.