Няню вызывали? или Любовь (не)подарок

Как мне объяснить парню, ну так, чтобы без обид, что мне это не нужно. Не нужны его ухаживания. Ведь это из-за помощи моей такой широкий жест.

— Спасибо, конечно, — нет, вру, приятно же все равно. Даже эти розы. — Но у меня назрел вопрос. Раз уж твои родители уехали, то когда пойдем забирать заявление?

Улыбка сползает с лица Павла.

— Не терпится? — усмехается.

— Подожди, — прищуриваюсь я. — Ты сам сказал, что это временно. Правильно? Что…

— Ты мне нравишься, — выдает на одном дыхании Пашка и замирает.

Да и я ловлю ступор.

— Вот те на, — ляпаю я. — Да ну? — произношу с сомнением и внимательно разглядываю парня. — Серьезно? Ты от скуки или поприкалываться?

— О чем ты? — непонимающе сводит брови.

— Ну, в смысле вот про симпатию. Ты же пошутил сейчас да? — натягиваю улыбку.

— Нет, — рыкнул Паша и, забрав у меня букет из рук, прошел к мусорному ведру и впихнул букет туда.

— Ты что? — воскликнула я, подпрыгивая на месте от такого варварства. И чуть не снесла столик на ходу, вынимая букет из мусора. — Кто ж так делает?

— Кто так себя ведет, когда говорят о симпатии? — все так же недовольно бурчит парень, беря на руки малышку, и обнимает ее так нежно.

— Просто это странно, — пожимаю плечами и ставлю цветы в воду, обрывая потрепанные лепестки. — Не люблю розы, — тихо бубню, когда раскрывая обертку, укалываясь шипом.

— Не любишь? А какие? — останавливает рядом со мной, а ко мне тянет ручонки Даринка.

— Герберы, знаешь такие яркие. Они лето напоминают сочностью красок, — улыбаюсь, забирая малышку к себе на руки.

— Греберы, тьфу. Герберы, — словно пережевывает это название. — Надо такое выдумать, — продолжает бурчать, ну как медведь, чес слово. — Где я мог слышать это странное название?

— В цветочном, как вариант, — грею пюрешку девчушке.

— Да нет, — загадочно тянет он, но и не продолжает говорить. Замолкает.

Ну, нет, так нет.

После обеда собираюсь в универ.

— Ты сегодня придешь? — останавливает меня вопрос Павла, когда я вот-вот почти вышла.

— Нет. Ты вроде и сам справлялся, — оборачиваюсь, пожимая плечами.

— Ладно, как хочешь, — пожимает плечами и ухмыляется. — До завтра, значит.

— До завтра, — говорю я и снова пытаюсь выйти, но меня перехватывают за локоть и развернув легко, почти невесомо целуют в щеку.

Я говорила, какого невероятного синего цвета у него глаза? Не помню.

— Пока, — шепчу я и наконец-таки покидаю квартиру, чуть не захлопывая за собой дверь.

На улицу выхожу с пылающими щеками. Мне кажется, что и уши, да и кончики волос приобрели отчетливый яркий красный цвет.

Нравлюсь я ему, видите ли. Придумал же и сам поверил в это. Глупость.

До универа добираюсь быстро. Преподы нагружают по полной. В перерывах болтаю с подругой, но в голове так и крутится фраза Медведева.

Домой бегу с хорошим настроением. Дома, в своей постельке наконец высплюсь. Хотя не сказала бы, что рядом с Павлом страдала бессонницей. Но неудобство все-таки присутсвовало. Все-таки почти чужой человек.

Мама встречает с порога, обнимая.

— Заявилась блудная дочь, — фыркает мимо проходящая Сашка.

— Ма, вот ты мне скажи, кто такую ведьму полюбит?

— А тебя-то кто? Ничего из себя не представляешь, — и скрывается за углом. А мы с мамой раскрыв рты зависаем от такой наглости.

— Обалдеть. И мам, это нормы воспитания? Если да, то я вообще ничего не понимаю.

Из разговора с родительницей узнаю, что родня таки освобождает нашу жилплощадь. Буквально на днях. И это не может не радовать.

Только Александра и остается.

— Тишина какая у нас, где все? — спрашиваю маму за чашкой чая.

— Так Катерина с Алексеем и близняшками уехали в город. С обеда примерно. Закупаются. Наши сорванцы у соседей. Там день рождение, пригласили их.

— А чегось бабку не зовете почаевничать? — на пороге кухни появляется бабуля.

— Я думала, что ты уже спишь, — уступаю место бабушке, а сама пересаживаюсь.

— Я не люблю рано ложиться, — усмехается. — Как у тебя дела то, Любушка?

— Где?

— Так с малышкой? — снова эти бабушкины загадки.

— А что с ней? Когда уходила, все было в порядке.

— Ну и слава богу, — машет рукой. — Я про ее родителей.

— Ба, я сейчас начну ругаться. Что там такое ты знаешь, что все пытаешься разведать у меня?

— Да ничего такого.

Нет, ну вы посмотрите на нее. Ведь вижу по глазам, что что-то видела и знает. Только сама не признается.

— Рассказывай, — настаиваю я, а мама молча наблюдает за нами.

— Да нечего рассказывать. Он сам тебе все расскажет.

Первая ночь дома. О, как же я разучилась спать в тишине и спокойствии. Нет, Даринка хорошо спала по ночам, но я все равно старалась не забывать, где я нахожусь. И это было нелегко. Потому что стыдно признать, но в постели рядом с Пашкой я чувствовала себя спокойнее, чем сейчас в своей кровати. Не в первую ночь конечно, но все же. А стоит вспомнить его прикосновения, так вообще дыхание сбивается, а сердце подпрыгивает, куда-то к горлу. Разве это правильно?