Нянька для Радуги

— Слушай, дорогая, — сказал он заметно похолодевшим тоном. — Мои желания касаются только меня, и только я буду решать, какие из них имеют право на жизнь, а какие нет. А что касается тебя… — он окинул её ледяным взглядом, поправил у неё на плече съехавшую бретельку и добавил: — Я своё решение менять не намерен. И пока я твоя «нянька», секса между нами не будет. И это не обсуждается.

И пока опешившая и ещё не пришедшая в себя девушка, пыталась сообразить, чем обусловлена такая резкая смена его настроения и столь явная категоричность, Макс приобнял её за талию и повёл обратно к гостям.

Мира вяло передвигала ногами, прокручивая в голове произошедшее, и всё пыталась найти способ склонить Максима к нарушению наложенного им табу. Она считала все его доводы — глупостью. Но сегодняшний случай наглядно показал, что прямое наступление здесь не поможет. А значит нужно действовать аккуратнее. Возможно, сделать вид, что принимает установленные им правила, что готова довольствоваться лишь редкими поцелуями и целомудренными касаниями. Что-то подсказывало Мире, что если она перестанет настаивать на близости, реакция Максима не заставит себя ждать. Он ведь считает, что достаточно изучил свою подопечную, а значит, этот сюрприз обязательно собьёт его с толку.

Из раздумий её вырвал смутно знакомый женский голос.

— Максим, подожди! Нам нужно поговорить.

— Не о чем! — равнодушно отозвался парень и непроизвольно сильнее прижал Миру к себе.

От этого движения она окончательно очнулась и, подняв голову, даже не удивилась, узнав в говорившей Наталью Петровну.

Сегодня госпожа Давыдова выглядела превосходно. Хотя, наверно, она всегда тщательно следила за своим внешним обликом, потому даже в её сорок лет, никто бы не дал ей больше тридцати. Как всегда изящная, элегантная, с идеальной фигурой и в шикарном вечернем платье, она была похожа на сошедшую с картинки модель. И глядя сейчас на них с Максом, очень трудно было представить, что на самом деле это мать и сын.

Она застыла посреди аллеи и явно не собиралась их пропускать. Возможно, даже специально караулила, чтобы поговорить с Максимом без большого количества свидетелей.

— Есть о чём! — уверено сказала женщина. — Ира сказала, что вы с Машей покупаете её квартиру.

— И что с того? Вас-то это каким боком касается? — Он всё больше раздражался и даже не пытался казаться вежливым.

— Касается, — парировала она, а потом возмущённо вскинула руки и крайне эмоционально выпалила: — Не понимаю, почему вместо того, чтобы просто приехать ко мне и забрать ключи от своих новых двухуровневых квартир, вы собираетесь ютиться в Иркиной «двушке»? Я же говорила, и не раз, что документы готовы, ремонт сделан и осталось только вселиться. Но нет, вы упёрлись в свою глупую гордость.

— Это не гордость, — ответил Макс. — Я просто не понимаю, почему мы должны принимать такие дорогие подарки от совершенно чужого человека.

— Это я чужой человек? — возмутилась она. — Та, которая дала вам жизнь?

— Та, которая бросила нас тогда, когда мы больше всего нуждались в заботе! — грубо ответил Максим, глядя ей в лицо.

— Как ты не понимаешь! — нервно воскликнула она. — Я не могла поступить иначе. Мне было шестнадцать! Всего лишь… Что я могла вам дать?

— Свою любовь, — злобно выплюнул парень. — Нам ничего не нужно было кроме этого.

— Но теперь-то всё в прошлом. Я ваша мать. Вы нужны мне. Я нужна вам! — продолжала настаивать она.

Мира заметила, что на звуки зарождающегося скандала стали медленно стекаться гости. И благо эта памятная встреча состоялась не в самом центре торжества, а на одной из боковых аллей, а то бы зрителей было бы не в пример больше.

Девушка заметила спешащую к ним Нину Ивановну. Та торопливо обходила других гостей и выглядела явно взволнованной. Видимо ей уже успели доложить о том, что тут происходит. Хотя, скорость с которой здесь разносились новости, действительно поражала. Вероятнее всего, о возможной стычке были предупреждены охранники, и как только Макс и Наталья пересеклись, об этом сразу же стало известно Кариму. А с ним и Ирине. В конце концов, теперь это и его семья.

— Знаешь, когда ты была нам нужна? — на лице Максима появилась какая-то дикая улыбка, а в глазах застыл лёд презрения. — Когда засыпая в своей кровати, в комнате, где спали ещё девятнадцать детей, я боялся закрывать глаза, зная, что стоит мне уснуть, и меня тут же попытаются задушить подушкой. Что за стенкой спит моя беззащитная сестра, которая без меня там не выживет, — он тяжело вздохнул и посмотрел ей в глаза. — Когда каждый день, глядя в окно на луну, мы с ней думали о матери, которая обязательно приедет за нами. Заберёт нас… Обнимет, скажет, что любит. Мы ждали. Каждый раз с воодушевлением бросались к двери, когда в детдом приезжали посторонние. Мы мечтали… — он осёкся и, поймав руку Мирославы, сжал её в своей ладони, будто напоминая себе самому, что она с ним. Что он не один.

— Я не могла приехать, — ровным тоном ответила женщина, будто старалась убедить в этом, прежде всего, саму себя. — Не могла…