Нибелунги. История любви и ненависти

«Все гунны отличаются плотными и крепкими руками и ногами, толстыми затылками и вообще столь чудовищным и страшным видом, что их можно принять за двуногих зверей или уподобить сваям, которые грубо вытёсываются при постройке мостов. Гунны никогда не прикрываются никакими строениями, питая к ним отвращение как к гробницам… Кочуя по горам и лесам, они с колыбели приучаются переносить холод, голод и жажду; и на чужбине они не входят в жилища за исключением крайней необходимости; у них даже не считается безопасным спать под кровлей.

Но зато, как бы приросшие к своим выносливым, но безобразным на вид лошадёнкам и иногда сидя на них по-женски, они исполняют все свои обычные дела; на них каждый из этого племени фактически живёт, ест и пьёт и, пригнувшись к узкой шее своей скотины, погружается в глубокий сон».

Гунтар с отвращением представлял себе гуннов. Однако прошло время, и кочевники изменили свой образ жизни, обосновав при Аттиле свою столицу Виндобону. При всём своём отторжении комфорта, они претерпели влияние Рима. Аэций Флавий, будучи молодым человеком, пребывал заложником у вождя Мундзука, отца Аттилы и Бледы, что позволило ему впоследствии поддерживать с кочевниками подобие дружеских отношений. В особенности он сошёлся в те времена с юным Аттилой, уже тогда оценив его ум, амбиции и напористость.

Когда же Мундзук умер, Аттила и Бледа были слишком юны и Рим не преминул воспользоваться этим обстоятельством. Гунны официально стали федератами Рима, а Аттила – заложником. Аэций Флавий вернулся на родину, юный гунн поселился в его доме, с жадностью впитывая в себя римский образ жизни. Однако долго Рим не мог держать Аттилу «на коротком поводке», и гунн вернулся в Паннонию, основав Виндобону. Аэций Флавий искренне надеялся, что Аттила, приобщившись к цивилизации, станет верным союзником империи. Но он посчитался. Действительно, некоторое время Аттила был примерным «сыном Рима». Он даже предпринял ряд совместных походов с Аэцием. Обустроил свою столицу на римский манер, возвёл себе царский дворец, где делил трон вместе с Бледой. Однако, Бледе не нравились нововведения брата, и он покинул Виндобону с верными людьми, поселившись в степях в войлочном шатре. Тем не менее, свою ставку он назвал на римский манер: Брегециона.

Тем временем, Аттила обзавёлся десятком жён. А через несколько лет их число резко увеличилось до пятидесяти и с годами только продолжало расти. Он построил для них «город в городе» – город наслаждений, обнесённый высокой деревянной стеной, за которой в отдельных небольших домах проживали его жёны. Особенной властью и почтением пользовалась Серка, старшая жена Аттилы.

Но времена изменились. Рим терял власть, гунны лишь укрепляли своё влияние в бывших провинциях Рима и сопредельных королевствах, плативших им дань.

Приск Панийский, дипломат и историк, современник Аэция Флавия и Аттилы, так описал свои впечатления от встречи с гуннами: «Переправившись через какие-то реки, мы приехали в огромное селение, в котором, как говорили, находились хоромы Аттилы, более видные, чем во всех других местах, построенные из брёвен и хорошо выстроганных досок и окружённые деревянной оградой, опоясывавшей их не для безопасности, а для красоты. За царскими хоромами выдавались хоромы Онегезия, советника, также окружённые деревянной оградой; но она не была украшена башнями подобно тому, как у Аттилы. Внутри ограды виднелись множество построек, из которых одни были изготовлены из красиво прилаженных досок, покрытых резьбой, а другие – из тёсаных и выскобленных до прямизны брёвен, вставленных в деревянные круги…

Каждая из многочисленных жён Аттилы имела свой дом, и вместо того, чтобы томиться в затворничестве, они любезно принимали римских послов. Я был принят главной царицей Серкой для поднесения ей подарков, я восхищался странной архитектурой её дома, круглыми колоннами, украшавшими зал, из резного и полированного дерева. Жена Аттилы приняла меня лёжа на восточной софе, пол был покрыт коврами…

Поскольку дружина у гуннов состоит из различных варварских народов, то и дружинники, кроме своего варварского языка, перенимают друг от друга и гуннскую, и готскую, и италийскую речь. Италийскую – от частого общения с Римом.

Преодолев определённый путь вместе с варварами, мы, по приказу скифов, приставленных к нам, выехали на другой путь, а тем временем Аттила остановился в каком-то городе, чтобы вступить в брак с дочкой вождя Эски, хотя уже и имел многих жён: скифский закон разрешает многожёнство.

Каждый из присутствующих по скифской учтивости вставал и подавал нам полный кубок, затем, обняв и поцеловав выпившего, принимал кубок обратно…»

Осенью 247 года эры Цезаря послы гуннов прибыли в Ворбетамагус и предложили королю бургундов платить им дань в обмен на мир и покровительство.

Гунтар оскорбился подобным предложением, напомнив гуннам, что Бургундия – федерат Рима. Однако Онегезий, возглавивший посольство, напомнил: