Нибиру. Пробуждение

Тент распахнулся так резко, что Роман от неожиданности охнул. Парня ухватили за шиворот и за плечи целых три пары рук. Еще трое солдат подхватили бесхозно катившийся мотоцикл. С натугой крякнули и взвалили машину в кузов. Кто-то выключил зажигание; заднее колесо «Сузуки», с силой рассекавшее воздух, будто бензопила, остановилось.

Идущий позади грузовик насмешливо продудел несколько раз. Водитель что-то крикнул, но его не расслышали.

Опоздавший свалился на пол. Мотоцикл жалобно звякнул, падая рядом. Кто-то сорвал с Ветрова шлем и отбросил его к мотоциклу.

Прямо перед собой Роман увидел суровое лицо своего командира.

— Товарищ майор… Батя… — прохрипел Роман. — Простите, ради бога!

— Бога он зовет, — хмуро сказал высокий черноволосый мужчина, одетый в стандартный камуфляж с полевыми майорскими погонами. Почти в каждом его слове чувствовался украинский акцент. — Получен приказ, а его нет, и на связь он не выходит. Тебе что, погоны надоели?

— Никак нет! — твердо ответил Ветров. — Погоны мне не надоели. Разрешите доложить! Срок увольнительной истекает ровно в двенадцать по московскому. Моя вина лишь в том, что не заметил — мобильник оказался отключен.

— И про казарменное положение забыл, — сурово напомнил майор. — Я тебя отпустил, как человека. А если бы не успел?

Чувствовалось: если бы не офицерская этика, сказано было бы столько!..

Роман смотрел на командира твердо. Полностью признавая вину и готовый понести за нее наказание. Остап Свистюк, он же Батя, он же — отец и командир отряда специального назначения, медленно покачивал на уровне пояса кулаком. Словно намеревался «съездить» непутевому подчиненному. Приподнял левый краешек верхней губы, цыкнул зубом. Нахмурился. В сердцах сплюнул себе под ноги и отвернулся. Только буркнул:

— Автомат ему дайте. Расселся тут, понимаешь, как штатский фраер. Руки в брюки, только бутылки колы не хватает и плеера в ушах.

Остальные сидели в полной экипировке, словно готовились прямо с ходу вступать в бой.

Черноволосый армянин, обладатель замечательных густых бровей, соскочил со скамьи, засуетился. Вытащил оттуда «Калашников», бронежилет с разгрузкой, каску и прочие ветровские вещички.

— Спасибо, Молодой, — кивнул новоприбывший, торопливо облачаясь.

— Очэн Бата сердит был, старшой, — хриплым шепотом ответил армянин. — Всэм от него досталось. Рвал и метал, как звэр. Вай-вай! Страшно было.

Роман потупился и уселся на скамью, не поднимая головы. Автомат разместил между ног, как делали его товарищи.

— Слышь, Ветруха, ты как? — толкнул его улыбчивый жилистый парень.

Новенький армейский комбинезон висел на нем, словно лохмотья на пугале. Лицо лейтенанта покрывали темные кляксы веснушек; брови и тоненькие усики колосились золотым. Из-под берета выглядывала зеркальная лысина: не бритая, естественная — эхо бактериологической атаки на Магадан в прошлом году. На белесой коже головы ютились бурые пятна. Нетрудно догадаться, что парня этого звали Рыжий.

— Гляжу, увольнительная тебе в масть пошла.

Спецназ — это не какая-то обычная часть. Все бойцы — контрактники, и дисциплина в обычное время — понятие весьма относительное. Будь ты офицер, будь — сержант, отношения вполне дружеские, без традиционного деления вне службы на начальство и подчиненных.

— Да отстань, — отмахнулся Роман. — И без тебя тошно.

— Нет-нет, расскажи, — внезапно отозвался майор Свистюк. — Мне тоже цикаво,[1] каким таким важным делом занимался наш Ветров, чтобы оправдать свое опоздание?

Роман выглядел так, будто желает в один миг умереть на месте.

— Небось по бабам шлялся? — пытливо склонил голову Батя. — Ответь-ка, сынок, по бабам? Законной супруги у тебя нет, а потребность в женщинах имеется. Ну? Чего молчишь? Вот скажи своим товарищам: я, старший лейтенант Роман Ветров, вчера ушедший в увольнительную, зная, что родному отряду предстоит важное задание и приказ может прийти в любой момент, взял да пошел по бабам. Небось еще и водку жрал.

Роман отрицательно мотнул головой. Промычал что-то невразумительное.

Батька жег его взглядом, но уголки губ под антрацитово-черными усами так и норовили разъехаться. Майор в душе смеялся. Вздыхал про себя: такой толковый парень, этот Ромка, только слишком уж распутный в свободное от службы время. Но это-то как раз пройдет. Не страшно. Сумел сориентироваться, разобраться в обстановке и догнать отряд по пути. Не растерялся, не стал подыскивать оправданий. Молодец!

— Нет? — снова спросил Свистюк. — Не по бабам? Ай-яй-яй. Куда теперь молодежь катится? Я, когда молодым был, — только к девкам и бегал, едва свободная минутка выпадала. А эти куда теперь? В казино? В ночной клуб? А может, — ужаснулся он, яро осеняя себя крестом, — не приведи Господи, по мужикам?

Кузов грузовика содрогнулся от дружного смеха. В заднем окошке кабины приподняли дерматиновую шторку, и внутрь с интересом заглянул шофер.

— За дорогой следи, — прикрикнул майор. — Нечего пялиться.

Шторка упала обратно.

— Я в кафе хожу на увольнительную.