Нибиру. Пробуждение

Раз воевал, то ровесник бывшего диверсанта, а много ли их осталось? Все, в общем-то, понятно и не нуждается в словах.

— Умер? — односложно спросил Роман, просто заполняя паузу.

— Почему умер? Жив курилка! — оповестил дед. — А вот гонять, как в старые годы, уже не может. Зрение не то. Вам, молодым, не понять, сколько болячек появляется с возрастом! И глаза видят плохо, и сердце стучит, и руки подрагивают. Утром, бывает, спина так болит, встать не можешь. И силушка давно не та. Это вас, молодежь, хоть колом бей, и все без толка…

С точки зрения старшего лейтенанта, старик немного кокетничал. Как тащил журналистку! А террористов замочил? Интересно, машинально подумал Ветров, каким же Сохан был во время бесконечно далекой войны? Полный кавалер ордена Славы — говорит само за себя.

Но ему было во многом легче. Имелась цель, была Родина, а сейчас… Служишь не столько стране, сколько каким-то проходимцам. Сегодня у них в голове одно, завтра — другое. Выполнишь приказ, так тебя же сделают козлом отпущения.

Прав был отец. Надо будет уходить из армии. Вот только покончить с этим делом…

И не потому, что воевать страшно. Обычная мужская работа. Но когда опять пошли разговоры об отправке контингента на помощь НАТО в Афган… Живой человек за тонну заморской капусты с водяными знаками, твоя смерть — да в чужой кошелек. Пушечное мясо для добрых заокеанских дядей, которые сами воевать давно отвыкли.

Хотя и мы…

Мысли промелькнули и исчезли. Не было в них ничего нового, все думано-передумано. И не ко времени размышлять о банальных и всем известных вещах, когда надо следить за дорогой.

Рассвело. В проносившихся за тонированными стеклами полях у самой земли стлался туман. Белые языки на черном фоне. День наверняка будет солнечным — если небеса не затянет радиоактивным облаком.

Сохан еще что-то говорил о друге-летчике, но слова не доходили до Ветрова. Потом. Все потом. Успеют, справятся, как следствие — отразят, и можно будет на досуге побеседовать с неожиданным союзником. Интересный же мужик, рудимент иной, более славной эпохи. Если верить пропаганде, ничего хорошего в его жизни быть не должно, а вот гляди ж ты!..

Машина подлетела на очередном холме, прямое на данный момент шоссе отнюдь не было ровным, и порою езда напоминала плавание по небольшим волнам. Полет, приземление… Как только выдержала подвеска? Хорошо еще, что Сохан как раз прервал монолог, иначе рисковал бы прикусить язык.

Даже Ветров коротко ругнулся про себя.

— Где я? — неожиданно изумленным голосом спросила Батурина.

Словно очнулась от спячки или опьянения.

— В машине, милая, — охотно поведал дед. — В Питер едем. Али забыла?

— Зачем в Питер? — Похоже, журналистка действительно ничего не понимала. — Мне же репортаж об открытии станции вести! Этой, которая атомная!

— Уже. Открыли, так сказать. С шумом, грохотом и салютом.

— Как? А я где была?

— На станции. Ты что, ничего не помнишь?

— Нет. — Батурина в растерянности провела рукой по форменной куртке, посмотрела на нее внимательнее. Распахнула, убеждаясь — некогда белоснежный топик под ней. — А это?..

Какая-то мысль смутно забрезжила в голове Ветрова. Что-то происходящее могло означать. А вот что… Внезапное прозрение пленницы, явно ведь не притворяется, действительно не помнит, что же было. Словно вдруг кончился завод или перестала действовать вложенная программа.

Программа… А перед тем? Ведь не сразу женщина оказалась под властью этого самого ген-изменения! Прежде вела себя вполне нормально…

— Слушайте, а нападение было? — В голосе журналистки прорезался ужас. — Взрывы, бомбы, стрельба, трупы? Боже!..

— Было, — жестко ответил дед. — И бой тоже был.

Разумеется, сейчас никакой стрельбы не было слышно. Но, хотелось бы верить, гарнизон продолжал держаться.

— Как?..

А вдруг?.. Мысль наконец оформилась. Если предположить: внушение действует в некотором радиусе от станции, не столь важно, где именно находится эпицентр и как все осуществляется практически, может, за пределами действует связь?

Ветров обошелся без внешних эффектов. Нет, затормозил он довольно резко, но все же именно затормозил, а не ударил по тормозам. Даже к обочине пристроился по въевшейся привычке.

Машинальный взгляд в зеркальце. Лицо Батуриной выражало целую гамму чувств — тут и растерянность, и непонимание, и откровенный ужас…

Явно ведь не врет. Сейчас, во всяком случае. Как будет дальше — кто ж его знает?

После ночных кошмаров только от каждой тени шарахаться…

Мобильник Романа был разбит ночью. Он сам точно не помнил когда. Не до сохранности было. Но перед самым отправлением Орлов отдал свой телефон, а там в памяти хранились все нужные номера. Так много лучше. Высветится номер Романа у неведомого дежурного — а толку? Кто знает какого-то старшего лейтенанта? А вот полковник уже фигура. Хотя бы в довольно замкнутом мире округа. Командир бригады, шутка ли? Одной из немногих уцелевших. Все равно что раньше командир дивизии. Даже больше, учитывая былое количество дивизий и нынешнее — бригад. Даже в сравнение не идет.

— Что? — не понял причину остановки Сохан.