Ничего

У начальников начали строиться коттеджи за городом и квартиры в центре города. В ход шло все, что могло унестись и то, что унести было нельзя тоже шло в дело. Солдатиков на стройку за печенье и варенье, горючку на бензозаправки, детали в магазины.

Сила денег опьяняла, а крепкие связи давали понять, что ты твердо стоишь на ногах. Он стал считать себя чуть ли не пупом земли, что там генералы, которые зависели от его откатов и жадно потирали ручки от счастья иметь такого подчиненного. На Александра начался ажиотаж и в столице не могли проглядеть такой талант. Попав в штабы армии начались ложные учения, главное технику выгнать и сделать фото. Горючку списать, патроны списать, форму списать, продовольствие списать. Бизнес есть бизнес, главное грамотно все отрапортовать и не забыть поделиться.

Хорошо зажил Александр и весело гулял, тратя деньги налево и направо. Пить приходилось много. Проставы за выполненные дела, поляны проверкам из генштаба. Постоянный стресс и нервы из-за некомпетентных посредников, которые так и норовили попасться кому-нибудь, заставляли тянуться к бутылке. Она была с ним в печали и радости, в горе и веселье.

Хорошо, бодро шли дела у Александра, и он подумывал купить спокойное хлебное место в одном из штабов армии. Устал он быть в авангарде, на острие атаки, так сказать. Нужно было расти дальше, полковничьи звезды уже жали плечи, и он мечтал об одной большой генеральской звезде. Воевать «товарищ» полковник не хотел наотрез, но заниматься обеспечением военных действий был готов как никто другой. При этом всеми силами старался всегда подбадривать словцом тех, кто воевал, мол молодцы и всё такое. Родина вас не забудет, а что бронежилет плохой и берцев нет, это уж извините. Главное воюй, дорогой, не смотри назад и в карман чужой не лезь. А если кто из ветеранов рот разевал на него, то он тут же закрывал им рот, говоря, что сам он тоже ветеран. Он и в самом деле получил ветерана, посидев в аэропорту пару дней и отпив с тамошним начальником продовольственного склада. В ветеранском статусе воевать не надо, надо просто знать у кого поставить печать. Родину Александр любил, только не как мать, а как дойную корову. Не будет молока — на мясо. Мяса нет, значит на кожу и мыло. Как говорится, с драной овцы и шерсти клок.

Так и жил Александр К. радуясь свой доле и месту хлебному. Всю семью свою он учил деньги любить и уметь пристраиваться к системе. «Система своих любит, надо в ладу быть с системой». Говорил он своим, добавляя при этом — «Рука руку моет, а вместе лицо!».

Вот однажды неким прекрасным летним теплым вечером банда коррумпированных офицеров, собравшись на вилле одного из них, обмывали вступление в их ряды нового неофита. Молодому майору еще предстояло доказать свою преданность и нужность, а пока все члены кружка хлопали его по плечу, делясь своими мнениями о его будущих успехах и откатах. Сам Александр Александрович плясал и пел, пока ему не стало плохо, да так, что пришлось вызывать скорую помощь.

Если сам Алесандр был готов верой и правдой обворовывать свою родину, то вот печень решила выйти в раннюю отставку. Мода на церковность еще не наступила, а как бы хорошо сказались посты на здоровье. По старой традиции беда не приходит одна, а с подругами. Которые весело и задорно разносят жизнь в щепки. По крайней мере, жизнь Александра поплыла как боксер после нокаута.

Вместе с печенью полетели дела по работе. Не имея больше возможности за всем следить и вовремя делиться тем, чем причитается, по душу ретивого бизнесмена натравили военную прокуратуру. Просто так убрать Александра было можно, если бы он сам ушел на покой, но он не захотел. Веря в то, что он сможет выздороветь и все вернется на свои места. Да только он все глубже и глубже утопал в собственных делишках.

Чувствуя неминуемую карающую длань государства, в которое Александр никогда не верил, ведь четко знал, кто это государство представлял, он старался напрячь все свои связи. Но ему четко дали понять, что спасения не будет и он должен быть положен на алтарь жертвой. Ему объяснили, что так будет лучше всего и все останутся довольны, массы получат зрелища, а другие отведут от себя беду. Ему пообещали не трогать детей и счета, так конфискуют кое-что, но не больше. В общем, его любимая система пережевала его и решила выплюнуть, оставив на обочине. Поэтому Александру больше ничего не оставалось, кроме как пропивать остатки здоровья, и он люто запил. Наплевав на запреты врачей, несмотря на вой жены и уверения в любви любовницы.

Пил он лихо и, как умел, на широкую ногу. Пропивая за день денежное довольствие рядового контрактника за год. Твердо решив никуда не бежать, Александр просто ждал своей участи, топя осознание тщетности бытия на дне стакана. Наверху видя его пофигизм, тоже решили не тянуть и направили к нему своих псов.