Ничего

Он шел пьяным к машине, когда ребята в форме и масках подбежали к нему. В мгновенье ока мир его перевернулся, усугубляясь вертолётами и накатывающей тошнотой. С учетом опьянения и плохого самочувствия, бедный желудок запротестовал и, вывернув свое содержимое наружу, обдал асфальт блевотиной и желчью.

Трезвел уже полковник в следственном изоляторе службы собственной безопасности. Его обыскали и забрали все личные вещи. Темная камера и вонючий матрас кричали ему о том, что он в полной жопе. Правда долго ждать ему не пришлось. За ним пришли, приволокли его довольно быстро. Стоять сам он уже не мог, так как ноги его не держали. Он пытался что-то мямлить, но не брыкался. Все же понимал, что такое поведение тут никак не прокатит.

Втащив его в узкий темный кабинет и бросив на жесткий стул, перед ним вырос силуэт крепкого бородатого следователя. На лице которого красовалась ироничная улыбка.

— Ну-с, здорова, Александр Александрович К. — Энергично и весело прогремел следователь. — Вот ты и доигрался, уважаемый.

Резко Александру стало плохо и в глазах его помутнело, лишь голос следователя добирался до него. Он начинал вспоминать кто тот такой, этот следователь, доктор и бог знает кто еще.

— Чего тебе не хватало? Родину не жаль, Саня? Не жаль, я знаю. А ведь мог быть честным и добрым командиром, хорошим товарищем, защитником. Не корчись и не моли о пощаде. — Павел вытащил из стола толстенную папку и с махом опустил её на стол. — Людская натура не меняется, вот что я тебе скажу. Если ты мразь, ты в любом случае мразь!

Павел нависал над расплывшемся на стуле Александром, который ничего, казалось бы, не понимал, но постепенно до него начинало доходить. Ему было очень плохо, и он весь пожелтел, напоминая чем-то скукоженный яичный желток.

— Тебе конец, Сашка, и тебя убьет не правосудие, а ты сам. А все почему? Потому что денег не хватало, все было мало и мало. А счастлив хоть ты был? Да ты и не познал этого счастья. Ты хоть день провёл не обманывая и не лукавя? А жизнь-то прошла, а ты оставил после себя лишь след. Дааа, ты оставил после себя хороший след. Нагадил, как и такие же, как и ты гниды, а убирать придется кому-то другому.

— Я не… я… я… — Хотел было возразить Александр, пытаясь хоть за что-то схватится, чтобы не захлебнуться в страхе, который накатил на него. — Я жил, как все. Я выживал в системе!

— Как все, да не все. — Следователь встал и с презрением посмотрел на него. — Желания все молочные, все. Да, что это я время вообще трачу на тебя.

Весь мир для Александра снова замер и тело его сковала боль. Он зажмурился, а когда открыл глаза, оказался в своей квартирке. Голова болела и его слабое сознание отказывалось понимать происходящие, в нем все еще жил «товарищ» полковник. Силы его покидали, и он хотел упасть и рыдать. Забыться, спрятаться и больше не видеть этот страшный мир.

— Так-с, уважаемый Александр. — Громадный Павел казался сейчас еще больше. — Давай-ка дальше. Бодро начали, бодро кончим.

Открыв глаза, Александр понял, что стоит на четвереньках и начинал заваливаться на бок, хватаясь левой рукой за грудь, в которой растекалась острая боль. Ему очень хотелось остановить этот хоровод безумств. Слова, услышанные опять заставили его вспомнить юность и все вновь закружилось-завертелось.

В мгновение ока он оказался вновь в юном возрасте. Иногда ему приходила в голову идея заняться политикой. Был у него друг, который все время крутился возле партий. В период, когда он не поступил в университет и еще не попал в армию он зазывал его с собой на сборы партии. Только теперь юный Александр внимательно слушал что ему говорят и всеми силами пытался вникнуть в процессы.

Начало карьеры пошло как по методичке. Вступление в партию, волонтёрская работа, сборы и разного рода мероприятия. Общение со старшими сопартийцами, которые внимательно присматривались к молодняку, а молодняк должен был из кожи вон лезть, что бы их заметили.

Юный Александр был не шибко умен, но был хитер и всегда знал свое место. Если сложные вещи были ему не понятны и в науку он не лез, то житейские вопросы он схватывал на ура. Кто с кем дружит, кому следует помогать, а кого следует опасаться.

Он быстро понял, как работает партия и какие цели она преследует. Вместо светлых и добрых улучшений мира, движения по просвещению общества, главным было захватить места в правительстве, поставить своих людей на нужные места и осваивать бюджет. А вся лабуда по поводу света и добра была глупой, и, самое главное, опасным делом. Всяких революционеров никто особо не любил, они только мешали общему настрою и целям партии.