Ничего больше

Словно в трансе, она проигнорировала мою руку и сказала:

– Знаешь, я могу его убить. И мне кажется, это сойдет мне с рук.

У меня оборвалось сердце. Я прислонился к дереву и взял ее за руку. Наши пальцы переплелись.

– Я видела сотни криминальных шоу. Раз он все время пьет и от него одни неприятности, мне удастся уйти от ответственности. Я могу продать дом, на эти деньги мы бы уехали из этого мерзкого города. Ты, я и Картер. Да, мы можем уехать, Лэндон. – В ее голосе прозвучала болезненная настойчивость. Меня потрясло, что она строила планы абсолютно серьезно. – Никто о нем не пожалеет…

Мне бы хотелось согласиться, чтобы хоть на несколько секунд облегчить ее боль, но я знал: если я это сделаю, нам рано или поздно придется столкнуться с реальностью и жизнь покажется еще тяжелей, чем была.

Вместо того чтобы убеждать, что она, конечно, не сможет никого убить, я решил отвлечь Дакоту. Но для этого ее нужно было увести.

– Куда мы поедем? – поинтересовался я, зная, как она любит мечтать.

– Мы можем поехать в Нью-Йорк. Я буду танцевать, а ты преподавать. Мы будем далеко отсюда, все будут нами восхищаться.

Когда мы были подростками, Дакота всякий раз отвечала по-другому. Иногда она предлагала нам уехать из страны. Самым любимым ее городом был Париж. Она мечтала танцевать там, в знаменитом театре. Но жизнь в Сагино была реальной, а остальное – лишь глупой мечтой.

– Мы могли бы жить в небоскребе. Где угодно, Лэндон, только не здесь, где угодно. – Казалось, она уже была за тридевять земель отсюда.

Я взглянул на Дакоту: глаза были закрыты, на лице – следы грязи, а коленка поцарапана. «Должно быть, она упала», – подумал я.

– Я поеду с тобой куда угодно. Ты ведь это знаешь? – спросил я.

Она открыла глаза, и уголки ее губ поползли вверх.

– Куда угодно? – уточнила она.

– В любое место, – пообещал я.

– Я люблю тебя, – заявила она.

– Я всегда любил тебя, – признался я.

Она сжала мою руку и склонила голову мне на плечо. Так мы сидели, пока не зашло солнце, принесшее тишину в ее проклятый дом.

И теперь здесь, на кухне моей бруклинской квартиры, вспоминая наши мечты и начало нашей любви, Дакота тихо произнесла:

– Ты сказал мне, что всегда любил меня.

– Всегда, – повторил я ей в ответ.

Потому что это была правда.

Глава двадцать первая

Последние полчаса меня ошеломили, если не сказать больше. Я не знал, как остановить поток воспоминаний Дакоты и стоит ли это делать. Ее слова для меня так много значили… но чего-то не хватало. Как будто какая-то часть меня отстранилась от этого разговора. Я насторожился. Сейчас я не был уверен, что готов на все, о чем бы она ни попросила. Но ее слова казались убедительнее, чем назойливый внутренний голос, твердивший, что что-то не так. Я не хотел, чтобы все кончилось и она ушла. Мне казалось, что, если Дакота останется, мы сможем все исправить и я почувствую себя как раньше. Совсем несложно направить свое внимание на других людей и делать всех вокруг себя счастливыми, смирившись с тем, что я одинок, хотя и не признаюсь себе в этом. А с ней было бы так просто вернуться к привычному ходу вещей. Я всегда считал, что мое предназначение – оберегать ее, что каждая клетка моего тела создана специально для этой цели. Я мечтал находиться рядом с ней, человеком, которому я был важен, нужен, необходим.

Дакота пришла сюда, в мою квартиру – она примчалась ко мне. Но значило ли это, что она перестала убегать от меня? Она казалась близко, так близко, что я мог дотронуться до нее рукой и заключить в объятия. Если бы захотел… А я очень хотел.

Мне было необходимо, чтобы она прикоснулась ко мне. Мне нужно было узнать, пробежит ли по телу знакомая дрожь от прикосновения ее пальцев. Я хотел почувствовать, сможет ли она заполнить ту пустоту, которая мучает меня с тех пор, как мы расстались.

Я сделал еще шаг и обнял хрупкое тело. Дакота тут же наклонилась ко мне, и наши губы осторожно соприкоснулись. Ее губы были такими нежными, как облака, в которых я хотел затеряться, парить над миром рассудка вдали от нашей общей боли. Что может быть прекраснее, чем кружить в пространстве, где есть лишь она и я, только мы вдвоем. Ни разрывов, ни трагедий, ни чертовых родителей или экзаменов, ни нудной работы…

Когда наши губы соприкоснулись, у Дакоты перехватило дыхание, и меня охватило облегчение. Мой поцелуй был робким и неторопливым. Наши языки плавно скользили, и она, как всегда, таяла в моих объятиях.

Я положил другую руку ей на талию и притянул к себе. Жесткая пачка шуршала о мои спортивные штаны и мешала. Дакота обеими руками сбросила сверкающую юбку на пол и прижалась ко мне всем телом. Благодаря постоянным занятиям ее тело стало более мускулистым. Мне понравилось новое ощущение: моя крепкая девочка. Она действительно была моей, может быть, не навсегда, но по крайней мере сейчас.