Ничего интересного

— Потому что иногда не стоит ехать на красной спортивной машине, — сказал он мне. — Иногда стоит ехать на «хонде». И я что-то не расслышал, какая машина у тебя.

— Это неважно, — отрезала я. — Вперед, дети.

Внутри было безупречно чисто, как будто только что из салона. Это так впечатляло, что я улыбнулась и кивнула Карлу в знак одобрения.

— Можно послушать музыку? — спросил Роланд.

— Ни в коем случае, — ответил Карл, проверяя зеркало заднего вида.

И мы тронулись.

Мы направлялись в маленький городок к северу от Нэшвилла под названием Спрингфилд. Вдоль проселочных дорог расстилались табачные поля. Наконец мы подъехали к двухэтажному дому с белым частоколом, с шеста, установленного в середине двора перед входом, развевался флаг Теннесси.

— Так, — сказала я, — это просто чей-то дом? Не кабинет врача?

— Увидишь, — сказал Карл, уже выходя из машины.

Пока я вытаскивала детей, которым было скучно и жарко, на крыльцо вышел древний старик в огромном красном галстуке-бабочке, синей оксфордской рубашке, брюках цвета хаки и красных подтяжках. У него были маленькие круглые очки. Он напоминал Орвилла Реденбахера[16], парня с попкорном, и выглядел безумным, как всегда выглядят люди, старающиеся нарядиться постраннее. Я молилась, чтобы это был не доктор.

— Я доктор! — Он помахал детям рукой.

— О боже, — сказала я, и Карл тайком толкнул меня в бок.

— Привет, Карл, — сказал мужчина.

— Доктор Кэннон, — ответил Карл.

— Ну, идите сюда, — сказал доктор Кэннон детям, спускаясь с крыльца. — Посмотрим, что у нас тут.

Дети, казалось, были сбиты с толку этим человеком, его энтузиазмом. Но не боялись. Они подошли к нему.

— Пойдемте в мой кабинет, — сказал мужчина, и мы все проследовали за ним, обогнув дом, к маленькому белому зданию с единственной комнатой, расположенному на заднем дворе. Он отпер дверь и вошел.

— Это здание принадлежало моему дедушке, представляете? — сказал он. — Восемьсот девяносто шестой. Конечно, в каждом более-менее заметном городе был хороший деревенский врач. Да, этот кабинет не использовался много-много лет, но с тех пор, как я перестал практиковать медицину, люблю здесь посидеть. Люблю сидеть здесь и думать.

Деревянные полы были выкрашены в серый цвет, а стены — в белый. Когда мы все набились внутрь, комната показалась совсем маленькой. Там было много очень древних медицинских инструментов, которые, как я надеялась, сегодня в ход не пойдут. У стены стоял скрипучий деревянный диагностический стол, обтянутый черной кожей. Масляные лампы и старые бутылки с этикетками для разных шарлатанских таблеток. В общем, это все было похоже на выставку, которую можно найти в живом музее, исторической деревне. Или на что-то, что держит на заднем дворе какой-то сумасшедший.

— Здесь замечательно, доктор Кэннон, — сказал Карл.

— Значит, вы бывший врач? — спросила я.

— О да. Практиковал медицину пятьдесят лет. Как вы, конечно, знаете, я был семейным врачом семьи Робертс, когда сенатор Робертс, то есть отец Джаспера, был жив. В Нэшвилле меня считали лучшим врачом во всем Теннесси.

— Понятно. — Я не знала, что еще сказать.

— Я очень ценю свои отношения с семьей Робертс, — доверительно сообщил доктор. — И они, конечно, ценят мое молчание, когда дело касается щекотливых вопросов.

Это звучало жутко, как будто речь шла о венерических болезнях, поэтому я просто повторяла: «Понятно» — и надеялась на лучшее.

— Но эти дети! — прогудел доктор Кэннон. — Как интересно. Что же, как Карл наверняка вам объяснил, я доктор не только медицины.

— Он не объяснял, — ответила я, глядя на Карла, который так и не снял очки.

— Я также доктор паранормальных явлений, это своего рода наука, могу вас заверить. И так получилось, что я провел немало исследований по человеческому самовозгоранию.

— Вот как? — Мне хотелось заорать.

— Но медицина и паранормальные явления, хотя и одинаково важны, — совершенно разные вещи. Так что к ним надо подходить раздельно, по крайней мере с моей точки зрения. Позвольте мне обследовать детей. Запрыгивайте по одному на стол.

Роланд запрыгнул. Доктор измерил его температуру, слава богу достав из маленькой черной сумки современные инструменты, а затем измерил кровяное давление и проверил глаза, уши и горло. То же самое он проделал с Бесси, которая все время смотрела на меня, стараясь сохранять спокойствие. Но доктор был осторожен, аккуратен с детьми. Он не вел себя агрессивно. Просто обследовал и делал заметки.

— Все хорошо, — заключил он. — Здоровье у ребятишек прекрасное, конечно. Это я мог сказать, просто взглянув на них.

— Это замечательно, доктор Кэннон, — сказал Карл.

— Так, и это все? — спросила я.

— Ну, насколько я понимаю из того, что сказал мне Джаспер, вы, дети, загораетесь, верно?

Дети посмотрели на меня, и я показала им большой палец. Они кивнули.

— Очень увлекательно. Хотел бы я на это посмотреть, но нет, я понимаю, что это не лучшая идея. И вам это никак не вредит?

Дети снова кивнули.