Ничего интересного

Я вернулась в свою ужасную государственную школу, что по ощущению было как вернуться к уровню моря после года, проведенного на самой вершине горы. Все учителя и ученики, все в городе слышали про мое исключение, про кокаин, про то, что я продолбала единственный шанс выбиться в люди. Они сочиняли новые детали, чтобы история выглядела еще хуже. И они винили меня. Все были в ярости: какого черта они поверили, что кто-то вроде меня мог с умом воспользоваться такой возможностью? И все махнули на меня рукой, прекратили обсуждать со мной университет, стипендии. Я превратилась в привидение, в городскую легенду, в страшилку — но кого она могла напугать? Кто бы ее стал слушать?

Это было так просто, и всем было плевать, и я потеряла интерес. Начала работать после школы, помогала маме убираться в чужих домах. Стала зависать в компании безмозглых мальчишек и девчонок, которые могли достать травку и таблетки, и торчала с ними, пока они не начинали чего-то от меня ожидать. Как только до этого доходило, я покупала травку сама и курила косяки на заднем крыльце дома в одиночестве, чувствуя, как мир становится плоским. Меня больше не волновало мое будущее. Меня скорее беспокоило то, как сделать настоящее хотя бы выносимым. Шло время. Так я и жила.

По пути к поместью я видела только простыни зеленых полей и, как мне казалось, долгие, долгие километры белой изгороди. Я никак не могла сообразить, зачем эта изгородь, потому что она ничего не скрывала. Она была исключительно для красоты, и тут я осознала: ну естественно, когда у тебя столько денег, ты можешь себе позволить что-то исключительно для красоты. Я напомнила себе, что нужно быть умнее. Я умная, просто на мне толстый слой тупости. Но я все еще способна на многое, если нужно. Я стану умнее. Чего бы ни хотела от меня Мэдисон, я справлюсь.

Чертова подъездная аллея тянулась, казалось, километра два и выглядела так, будто ведет прямо к хрустальным вратам рая, в настолько идеальном состоянии она находилась. В конце могла ждать хоть третьесортная пиццерия с решетками на окнах, но после такой аллеи ты все равно бы ею восхитился.

— Почти на месте, — сказал Карл.

— Как тут обстоят дела с почтой? — спросила я.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, им приходится тащиться через всю аллею, чтобы забрать почту? Или у них для этого типа гольф-кар? Или почту кто-то забирает?

Я не спросила, не он ли забирает почту, но у меня сложилось такое впечатление, что он догадался о наличии у меня такой мысли.

— Боюсь, почтальон просто доставляет почту до двери, — сказал он.

— А, понятно.

Я представила, как Мэдисон сидит на крыльце, попивает сладкий чай и терпеливо ждет, пока почтальон проковыляет по аллее с моим письмом, в котором я рассуждаю, какую татуировку набить на лодыжку.

Я часто фантазировала о доме Мэдисон. Казалось странным просить ее прислать фото. Типа, слушай, я как-нибудь проживу без твоего сына-медвежонка, но, пожалуйста, дай взглянуть на снимки каждой ванной в твоем особняке. На некоторых фотографиях можно было различить части дома, дорогого на вид и очень ухоженного. Может, если бы я вырезала изображения, а потом собрала их вместе, увидела бы поместье целиком. Иногда проще было думать, что Мэдисон живет в Белом доме. Тогда это казалось совершенно логичным. Мэдисон жила в чертовом Белом доме.

Подъезжая к особняку, я почувствовала, как в горле у меня встал ком, и чуть не схватила Карла за руку для поддержки. В доме было три этажа, а может, и больше. Я не могла задрать шею, чтобы разглядеть его крышу; в тот миг я была готова поверить, что он уходит вверх, в самый космос. Дом был ослепительно-белый, ни следа грязи или плесени, дом, который ты представляешь себе в мечтах. Большое крыльцо, казалось, огибало его; длиной оно было, думаю, в километр, не меньше. Я ожидала роскоши, но, очевидно, жизнь не готовила меня к тому, как она выглядит. Неужто муж Мэдисон настолько богат? Он же не изобрел компьютер, не владел империей фастфуда. Но был достаточно обеспечен, чтобы заполучить такой дом. Заполучить Мэдисон, которая внезапно возникла в дверях и замахала рукой, такая прекрасная, что я поняла: будь у меня выбор, я предпочла бы ее сотне таких домов.