Ничего хорошего

— Дрю. Его ведь так зовут, да? Просто звонил, чтобы поздороваться. Сказал, что не может заснуть и что не смог да тебя дозвониться из-за расписания твоей поездки. Мне повезло, что он позвонил, его звонок разбудил меня как раз вовремя.

— Отлично. Ты же сказал ему, кто ты, правда? Я имею в виду, что ты просто мой др... то есть что мы просто делим комнату, понимаешь...

— Что я должен был ему сказать? Извини, но я не знаком с этикетом Уэллесли. Они, наверное, обучают тому, что следует говорить в такой ситуации. «Извини, приятель, я всего лишь полицейский, к тому же гей». Или: «Господи, да я не стану спать с Алекс даже на пари, а ты?» Послушай, он меня разбудил, блондиночка. Я сказал, что все передам, и велел ему перезвонить. Еще вчера он тебя расстроил до слез, и ты думала, будто он убил Доген, потому что она зарезала его жену, а теперь хочешь, чтобы он тебе звонил. Пусть себе нервничает. Пусть подумает, что у него появился соперник, что ты здесь с принцем Уэльским, или с Шоном Коннери, или еще с кем-то вроде того. Для разумной девушки ты ведешь себя очень непоследовательно.

Забудь о Дрю Рено и остальной своей личной жизни, напомнила я себе. Сосредоточься на работе.

Мы вошли в уменьшенную копию зала Черчилля. Там стоял прямоугольный стол с шестью удобными стульями, проектор для слайдов и кинопроектор, а также было столько кофе и воды, чтобы продержаться тут не один день.

— Возможно, вы с Александрой для начала расскажете, что вам известно на настоящий момент? — предложил Доген, придвигая стул к столу и глядя на нас. — Вы знаете, кто убил Джемму?

— Я бы сделал все наоборот, док, если не возражаете, — ответил Майк. — Думаю, нам бы очень помогло, если бы вы рассказали нам немного о Джемме. Даже то, что кажется вам несущественным. Я не хочу, чтобы в своем рассказе вы опирались на то, что мы знаем или не знаем. А после того, как вы это сделаете, обещаю, мы сообщим вам все последние новости о нашем расследовании.

Подобная манера всегда производит впечатление, подумала я. Майк всегда славился умением блефовать и мог повесить лапшу на уши кому угодно. Но эта ситуация, казалось, была не по зубам даже сильному мастеру притворства. Сегодня мы бродили в тумане более сильном, чем на прошлой неделе, когда звонили Джеффри Догену.

— Я понял. Тогда я начну.

Он придвинул стул еще ближе к столу и поставил локти на столешницу. Рассказывая о семье Джеммы, он подпирал голову руками. В этой истории не было ничего необычного. Ее родители переехали в Бродстерс из Лондона, когда из Европы стали доходить тревожные сведения о войне. Джемма родилась в 1939 году. Она была единственным ребенком в семье, после смерти отца мать воспитывала ее одна — он погиб в битве при Дюнкерке. Я записывала все эти сведения в блокнот, сомневаясь, что они нам пригодятся. А вот Чэпмен слушал с неизменным интересом, раз уж дело хоть чуть-чуть касалось Второй мировой.

Джеффри рассказал о школьных годах Джеммы, затем об университете, где она была лучшей по биологическим дисциплинам и получила множество призов за эксперименты, снискавшие ей известность в академических кругах. Он познакомился с ней, когда она поступила в медицинский колледж, где он уже был студентом.

— На самом деле, да, я встречал ее в колледже. Ее трудно было не заметить. Она была очень интересная тогда, — улыбнулся Джеффри, мысленно вернувшись в дни своей юности, когда он влюбился. — Но впервые я встретил ее в другом месте. На Тауэрском мосту.

Мы с Майком переглянулись, и внимательный Криви перехватил наш взгляд.

— Я был там с группой студентов из Австралии. Они приезжали к нам в колледж, и на выходных захотели осмотреть обычные места туристического паломничества. Бифитеров[29], драгоценности короны, Кровавую башню и Ворота изменников. Вы, конечно, уже посетили все это?

Я кивнула, а Майк выразил сожаление, заметив, что у него не было такой возможности.

— Обидно быть так близко от Лондона и не увидеть его. Вы не можете остаться на выходные?

— К сожалению, нет. Нам надо возвращаться сразу после разговора с вами, доктор Доген.

— Да, да, конечно. Что ж, я уже почти закончил показывать австралийцам Тауэр, но они обязательно хотели подняться на Тауэрский мост. Там не меньше трехсот ступенек. А они потащили меня с собой. Когда мы залезли наверх, оказалось, что там, помимо нас, был еще один человек. Я узнал ее, мы виделись в медицинском колледже. Это была Джемма, она стояла у окна и смотрела на реку. Она совсем не заметила нашего появления, хотя мы столпились у нее за спиной. Я представился, объяснил, что мы учимся в одном колледже, и узнал, что ее зовут Джемма Холборн.

Майк терял терпение. Он не горел желанием выслушивать их любовную историю, а Джеффри, казалось, клонил именно к этому.

— Почему она пришла туда? Была какая-то особая причина?