Ничего, кроме магии

– Золото будет – и хватит, – заметил он. – Нам хватит.

– После промышленного пуска нашей установки и заводов, оснащенных такими установками, золото перестанет иметь столь высокую ценность, как сейчас. Перестанет быть всеобщим эквивалентом. Оно станет обычным промышленным металлом, не дороже алюминия. Захотите, будете есть золотой ложкой, варить суп в золотой кастрюле…

– Я, если постараюсь, и сейчас могу позволить себе золотую ложку. – Белоусов сурово взглянул на очкарика. Тот раздражал его все больше. Ишь ты, промышленное производство. Разбежался!

– Собственно, в шахтах и разрезах можно будет добывать любые металлы, а потом преобразовывать их в необходимые промышленности и людям материалы. Вопрос только в транспортных издержках, – продолжал разглагольствовать ученый.

– Скажи мне, Михаил Львович, алмазы можно будет на нашей машине получать?

Очкарик довольно усмехнулся.

– Алмазы – вообще не проблема. Не нужно даже трансформировать элементы. Просто выстроить углерод в нужном порядке. Будем получать алмазы любой чистоты, любого размера, любой формы. Неотличимые от природных. Берете кусок угля, и на ваших глазах он превращается в алмаз. За пять минут.

– Какую же вы Машину делаете, враги? – полушутя, но почти серьезно спросил Олег Семенович. – Что будет иметь ценность в этом проклятом мире, когда заработает ваш агрегат?

– Я уже размышлял над этим, – тут же ответил очкарик. – Произведения искусства. Коллекционные предметы – редкие монеты, например. Продукты питания. Энергия. Сырье. Собственно, обесценятся только золото, редкие элементы и минералы. А главной ценностью, как мне кажется, будут универсальные электронные деньги. Выраженное в условной валюте количество затраченного труда – совсем как в «Капитале». Все к тому идет. Наличные отменят, все расчеты будут вестись через компьютеры. Никакого «черного нала», никаких тайных операций. Нужно быстрее легализовывать все, что можно.

– И картины покупать? – с ненавистью спросил Белоусов.

– Да, и картины. Я вот недавно приобрел два полотна Успенского. Художник из Казахстана. Еще не очень раскрученный, но чрезвычайно талантливый мастер. Чертовски дорого, но, думаю, прибыль получу огромную уже через несколько лет.

«Да уж, гаденыш, ты своего не упустишь, – хмыкнул про себя заместитель директора „Барса“. – Только я тебя скоро пристукну. Да и картины твои заодно к рукам приберу».

– Скажите, пожалуйста, когда выйдет на работу Владимир Петрович? – спросил вдруг очкарик. – С ним что-то случилось?

– Его отозвали коллеги. Старшие партнеры. – ответил Белоусов таким мрачным тоном, что и дубине-интеллигенту все должно было стать ясным. – Неизвестно, когда вернется. Может быть, скоро, а может быть, никогда. Но вы об этом много не говорите, уважаемый Михаил Львович. Дорого может обойтись.

– Конечно, – ответил побледневший очкарик.

Кравчука притащили в мрачное промышленное помещение, где суетились виги. Как он понял позже – в ствол шахты. Вскоре снизу подошла клеть, и несколько вигов-тюремщиков втолкнули Владимира Петровича внутрь. Раздался скрип, скрежет, клеть ухнула вниз. Опускались долго. Как показалось Кравчуку, больше часа. С огромной скоростью мелькали трещины на влажных стенах ствола. В первые же пять минут заложило уши. Головная боль из-за резкого изменения давления становилась все сильнее, заставляя забыть даже об искалеченной руке. Виги, как видно, неудобств не испытывали. Они весело переговаривались, время от времени поглядывая на сидевшего на железном полу Кравчука.

Наконец клеть с лязгом ударилась о металлический причал на дне одного из нижних ярусов. Виги вытащили человека и погнали его по темным коридорам в глубь шахты. Потрескивали под страшным давлением горные породы, в воздухе стояла густая пыль, было очень жарко.

«На какой глубине я нахожусь? – задумался Кравчук. – Судя по тому, сколько опускались, – километров десять. Да бывают ли такие шахты, вот в чем вопрос? Не раздавит ли здесь человека давлением?»

Бывают такие шахты или нет, но Кравчук в одной из них сейчас находился. Сбежать отсюда, похоже, не существовало никакой возможности. До верха не дороешься, даже если бдительность охраны ослабеет.

Через час после спуска добрались до забоя. Здесь возились виги, и не только виги, а еще какие-то уродцы. Одни долбили кирками землю, другие подтаскивали крепи и городили их под свод, чтобы потолок не обвалился. Третьи снимали крепи там, где можно было развернуться, и ставили тяжелые стационарные арки. Из чего были эти арки, Кравчук не понял. Ясно, что не из стали, не из дерева. Но не из пластмассы же? А были они очень похожи на пластмассовые.

Людей в шахте не было. Один виг стоял с уже знакомой Владимиру Петровичу трубкой и с удовлетворением поглядывал на работающих. С ужасом Кравчук узнал в нем Вспжу. И как только он успел сюда добраться?

– Вот и тебя привели, человек – млекопитающее – мужчина – дядя, – заметил Вспжу. – Я благодаря тебе, как видишь, получил повышение – назначение – награду. Теперь работаю надсмотрщиком сектора – крыла – участка рудника – шахты – промысла.