Ничего кроме правды

Потом мы с Маттиасом сидели и пили пиво, а когда я снова пришёл домой, её уже не было. Квартира была полностью разгромлена, как обувная коробка, которую кто–то подкинул вверх и энергично потряс: стереоустановка была выворочена и брошена посреди комнаты, в студии на полу лежали растерзанные аппараты для спецэффектов, двери были вырваны из креплений, кругом горы металлолома, настоящая карта бешенства.

Через несколько дней мне удалось дозвониться на её мобильный. Верона сообщила, что она как раз в нашей квартире в Альстере, собирает вещи. Я спросил: «Мы не могли бы увидеться ещё раз?» Но она ответила: «Нет, я не буду говорить с тобой, я не хочу иметь с тобой ничего общего!» Я хотел поговорить с ней в последний раз, хотел в последний раз увидеть её, услышать из её уст то, что я давно уже знал: мы разведёмся. Я рванул вперёд на машине, чтобы, если удастся, застать Верону. Мне было на всё плевать, казалось, что речь идёт о моей жизни. Есть разум, и есть сердце, так вот, последнее билось в моей груди со скоростью 300 ударов в минуту.

У входной двери стоял мой Ягуар, на котором ездила Верона. Она сама была наверху и бешено очищала квартиру. «Скоро мой самолёт, у меня нет для тебя времени» — отчеканила она.

«Послушай, Верона» — возразил я — «разве мы не можем поговорить разумно, как двое взрослых, что это ещё за детские выходки!» Но она выдала стандартный ответ: «Нет, я не хочу иметь с тобой ничего общего, скоро мой самолёт, у меня нет времени!» В конце концов, я сказал: «Давай, я помогу тебе, отнесу твои вещи вниз». Внизу мне в глаза бросились номера моего Ягуара: вместо VB — Верона Болен — там стояло VF — Верона Фельдбуш, она просто их переделала, а так как у неё были документы на машину, она без проблем могла перерегистрировать её на своё имя. Я открыл багажник, там лежали сплошь вещи того самого Алана: факс, шмотки и ещё много моих вещей, которые она забрала с собой.

Слишком много всего за один раз, я вскипел и помчался наверх: «Ты мне говорила, что между вами ничего нет…» — орал я на неё — «Откуда тогда эти вещи? А? Ну, говори же!» Но Верона чувствовала своё превосходство: «Запомни, я подам на развод. Ты же знаешь, что написано в брачном контракте. Моя адвокат потребует оплаты, и на следующий день ты должен перевести мне деньги». Я смягчил здесь все выражения, которыми она пользовалась. Впервые она сбросила маску. Но сразу же взяла себя в руки и открыла мне, что я со своим «непристойным поведением» ещё увижу небо в алмазах.

Всё было очевидно, она вырвала у меня из–под ног почву. Я до конца надеялся на Хэппи Энд, думал, что назавтра она скажет: «Ты мужчина моей мечты!» На её письменном столе лежала связка ключей «Слушай, отдай мне хотя бы ключи, хозяин квартиры сказал, чтобы я их вернул, когда буду уезжать отсюда.» Ей в голову, наверное, взбрело: «Парень хочет забрать ключи, чтобы я не смогла получить свои вещи» Мы оба кинулись к ключам, и она и я. Она была быстрее. Она выбежала, я за ней. Остальное вы знаете из газет.

Её брат Альфред пришёл вместе с ней на виллу Розенгартен, чтобы увезти её вещи. Вещей была целая гора, три вешалки с одеждой, 25 тюбиков губной помады. «Мой брат разорвёт тебя на куски, если ты слишком быстро подойдёшь ко мне!» — пригрозила мне заранее Верона. Я так боялся, что пригласил четырёх горилл из своей фитнес–студии. Они сидели теперь на диване в гостиной. А в придачу к ним мои адвокаты, которые должны были следить за тем, чтобы ситуация не обострялась.

Альфред, как и говорилось, был огромным, подозрительным и угрюмым, но, к моему удивлению, с ним можно было нормально поговорить. Иногда в его взгляде читалось сочувствие, будто он хотел сказать: «Какой же ты болван!» Через пять минут сборы были закончены, и Фельдбуши удалились.

Инкогнито

Через год, прямо как в футболе, состоялся ответный матч. Бракоразводная битва поутихла, вся грязь мало–помалу испарилась, и мы начали снова перезваниваться. Тайком, разумеется. К тому времени мы стали известнейшей чокнутой парой Германии. Инкогнито мы слетали на Майорку, Верона вылетела из Кёльна, я из Гамбурга. Мы встретились на хуторке Франка Эльстнера в горах Поленсы. Он пошёл нам навстречу: «Ясное дело, вы получите мой дом, там вас ни одна живая душа не увидит, это я обещаю». Верона была всё той же горячей Вероной. Нам повезло с погодой, мы хорошо развлеклись в постели, а Верона позаботилась о культурной программе: посреди одной из улиц Калла Ратьяго она разделась догола. Полюбоваться могли все желающие от страны айсбергов до Бермудского треугольника. И ни одного папарацци. Мы отправлялись купаться на пустынные пляжи, которыми изобиловала Майорка, и тут же отовсюду выскакивали папарацци, казалось, чья–то рука нажала кнопку «Пуск». И у этой ручки, как мне казалось, был накладной маникюр.