Ничего личного

— Знаете, я не понимаю, почему женщина должна бросить свой уютный дом, отказаться от солидной части дохода и мужчины, который решает большую часть ее проблем, только из-за того, что он ей изменил.

Кого-то эта Констанс ему напоминала. Впрочем, можно было не ломать голову: на эту роль в пьесе могла претендовать каждая вторая из жен известных ему политиков. Все они — и молодые и старые, опытные и только начинающие — были воплощены в этой изящной леди, ядовитой как черная мамба, хладнокровной как осенняя жаба, толстокожей как бегемот.

— Да, дорогой, забыла тебе сказать, я уезжаю с Бернаром. Вернусь через шесть недель.

— А ты не думаешь, что начнутся сплетни?

— Джон, Джон, — заголосил со своего места режиссер, — чувствуешь, как давит воротник? Давай, ослабь галстук.

Худой мужчина послушно сунул два пальца за воротник майки.

— Дорогая, в наше время как-то не принято уезжать на шесть недель с мужчиной, едва ли годящимся тебе в отцы.

— Не беспокойся, дорогой. Мы зарегистрировались как муж и жена и будем жить в одной каюте. Никто ничего не заподозрит.

— А… а как же я?

— Никак. Ты остаешься дома и приглядываешь за своими пациентами. Я вернусь к тебе в целости и сохранности через шесть недель.

Теперь по сцене металось уже четыре актера. Чертов Роб протянул к Кэти свою длинную лапу и прижал к боку, вероятно, чтобы не затоптали.

— Жарьте, ребята! Это финал! Вас ждут бешеные овации!

— Я с тобой не разведусь! — У тощего от напряжения уже набухли жилы на шее. — Чтобы даже злейшего врага не подвергать риску жениться на женщине, способной обращаться с мужем так, как ты обращаешься со мной.

— Так мне можно будет вернуться?

— Да, черт возьми! Ты самая ужасная и пленительная женщина, которой Бог может наказать мужчину. Да, черт тебя побери, возвращайся!

— Уффф! — Громко выдохнула Кэти.

Роб покровительственно похлопал ее по плечу.

— Молодец, старушка. Еще пару раз отредактировать, и получится отличная пьеса. — В следующую секунду он прикрывался локтями от маленьких острых кулачков. — Да шучу я, шучу.

Получив от режиссера пачку листов с новыми пометками и хлопнув этой же пачкой его по плечу, Кэти подошла к Гловеру и устало плюхнулась в соседнее кресло.

— Клянусь, я бы сейчас руку отдала за глоток чего-нибудь покрепче.

— Блек Вельвет (32) сойдет? — Александр добыл из кармана куртки небольшую металлическую фляжку с наклейкой «Пожароопасно».

Кэти радостно ухмыльнулась наклейке:

— Огненная вода? Сойдет любая.

Она сделала небольшая глоток и, чуть подержав виски на языке, медленно спустила его в пищевод. Гловер внимательно следил за процессом.

— Так что ты там клялась?

— Насчет руки? — Кэти на всякий случай подсунула ладонь под попу. — Я передумала.

— Обманщица. Будешь тогда меня целовать.

— И тогда весь виски мой?

— Да.

— Идет.

______

(31) Сохо Хаус, Аннабел’с — частные клубы Лондона

(32) Блек Вельвет — сорт виски

Глава 16

— А на нас не будут пялиться? — Кэти явно тянула время.

— Конечно, нет. Смотри, весь Брайтон выходит по субботам на променад, чтобы целоваться.

Похоже, так оно и было. По мокрому асфальту не спеша плыли прочно пришвартованные друг к другу парочки, и каждая третья взятая на абордаж женщина уже и не думала оказывать сопротивление.

— Действительно, — сказала Кэти. — А чем мы хуже?

По ощущениям было даже лучше.

— Ты ведь старше меня на двадцать лет, — задыхаясь пробормотала она, когда Индеец затянул ее в узкую щель между сувенирной лавкой и морским рестораном.

— На восемнадцать, — поправил ее Гловер. — И все эти годы я посвятил оттачиванию своих навыков.

— Это я уже заметила. И оценила. — Кажется, ей удалось упорядочить и дыхание и мысли в голове. — А теперь застегни мою блузку и отведи куда-нибудь поесть.

Дальше тянуть с делами было нельзя и между салатом и дуврской камбалой Гловер задал вопрос, так портивший ему аппетит.

— Ты знаешь Бориса Мелвилла?

Мужа твоей любовницы, подумала Кэти?

— Видела издали. В один достопамятный вечер.

Индеец смущенно хмыкнул и отодвинул тарелку.

— «Индепендент» берет у него интервью. Завтра в пять часов, в баре отеля «Коринтия». Но…

— Но?

— Он хочет говорить именно с тобой?

— Почему со мной? — Удивилась Кэти. — Меня даже нельзя назвать серьезным журналистом. Я всего лишь штампую розовые картинки со звездами и ничего не смыслю в политике.

— Я бы так не сказал, особенно после той твоей статьи о нашем премьере. Говорят, что Гордон Браун чуть не покалечил своего пресс-секретаря, когда ему на стол положили эту бомбу.

Да какая-там бомба, скромно подумала Кэти. Всего лишь сухая коровья какашка. Но с наилучшими пожеланиями.

— Думаешь, Мелвилл ее прочитал?

Босс с сомнением покачал головой:

— Надеюсь, что нет.

Ситуация несколько прояснилась.

— То есть Мелвилл хочет, чтобы ему помогли предстать перед читателями с наилучшей стороны?

— Вот именно. Тем более, что наш Борис решил баллотироваться в мэры от партии «зеленых».

Поверх фарфорового чайника с чаем на Гловера смотрели два ехидно прищуренных зеленых глаза:

— И ты тоже хочешь, чтобы я приделала ему крылышки и нимб?