Ничего личного

– Кто знает? – пожал плечами Саша Иванов. – Что касается меня… Валера никогда не помогает просто так. Он не забыл о том, что взял меня на работу, и потребовал оплаты в нужный момент. Причем потребовал то, что для человека куда важнее хорошей работы и большой зарплаты.

– Что же вы должны сделать?

– Это касается только меня.

– Значит, моими руками вы решили избавиться от оплаты по долгам?

– Я сказал правду. Только и всего. Если подвернулся случай, почему бы им ни воспользоваться? Кстати, Таня тоже может подтвердить, что Валеры в их номере не было, когда Паша упал с балкона.

– Не она ли вас попросила об услуге? Ей вы тоже чем-то обязаны?

– Никто ни о чем меня не просил. Я сам, – гордо сказал Иванов-младший.

– А ваша девушка не хочет подтвердить, что все, что вы мне рассказали, имеет место быть? – поинтересовался Алексей.

– Это не совсем удобно.

– Она что, замужем?

Иванов замялся:

– В некотором роде…

– Как интересно! Ну и каша заваривается! Что ж, я просто уверен, что к концу дня найдется еще несколько человек, которые не преминут кинуть камень в господина управляющего. Похоже, его назначили ягненком. На заклание. Возводят жертвенный алтарь. А в ночь с первого на второе сном праведника спал только я. Остальные же следили за тем, кто кого победит: Паша Валеру или Валера Пашу. Ставки не делали?

– Не понимаю?

– Это называется: ничего личного. Хорошая фраза! И чрезвычайно популярная! Лично против управляющего никто ничего не имел. Равно как и против коммерческого директора. Но дело! Дело не должно пострадать! Что же касается ставок… Серебрякова наверняка проиграла бы целое состояние: она так верила в коммерческого директора.

– Собственно, я больше ничего не хотел добавить ко всему вышесказанному.

– Вы меня отпускаете? Как это мило! Пойду, займусь тем, что было изначально обещано: отдыхом.

– А что с братом?

– Тоже торопитесь? Подождите пару дней, Саша. Или невмоготу?

Иванов-младший зыркнул на Алексея, как на заклятого врага. Тот невольно поежился и подумал:

«А глаза-то у него, как у двоюродного братца! Решительные глаза. Тоже волчонок подрастает, только часа своего дожидается. А с виду такой милый, такой вежливый!»

Он пошел в свой номер. Саша уже оделась сама, подготовила к походу Сережку и теперь ворчала на Алексея:

– Где ты ходишь? Мы уже вспотели, тебя дожидаясь!

– Ну и шли бы без меня.

– Нет, Лешечка. Я тебя дома редко вижу, хочу хоть здесь насмотреться.

– Я так и слышу команду «к ноге». Шаг вправо, шаг влево – карается расстрелом?

– Леша, не злись. Мы просто по тебе скучаем.

– Ладно, потащусь с вами, так и быть. Между прочим, мне смертельно не нравятся лыжи, но это, похоже, мало кого интересует.

– Не ворчи, хоть воздухом подышишь!

– А то мне воздуха на работе не хватает! Сижу целыми днями в кабинете и думаю: как бы где-нибудь подышать?

Саша не стала слушать дальше, вытолкала мужа за дверь, закрыла ее на ключ, а ключ положила в карман. Леонидов понял, что пути к отступлению отрезаны и поплелся на лыжную базу.

Там их уже ждали Барышевы. Причем, Серега тоже заворчал: «Ну, где ты ходишь! Лыжи не достанутся!» Для Алексея блеснул луч надежды. Увы! Народу привалило порядочно, но инвентаря хватило всем.

Больше всех, конечно, не повезло Сереге Барышеву: он долго не мог влезть ни в одни ботинки, да и лыж по росту не находилось. Для Алексея же быстро нашлось все необходимое.

– Вот что значит – среднестатистическое, – сказал он Барышеву, напяливая ботинки сорок второго размера.

Женщины и ребенок тоже были охвачены. Наконец Серега экипировался. Маленькая кавалькада выстроилась на опушке леса, надевая лыжи и разбирая палки. Лыжня была слегка присыпана снегом. Серега Барышев встал на нее первым и пошел к лесу, уминая снег. Анечка и Саша двинулись следом. Леонидов пропустил вперед Сережку и пошел замыкающим, готовясь вылавливать из снега упавших, если таковые свалятся ему под ноги.

«И здесь приходится работать службой спасения, – мысленно возмущался он. – Ну почему такая несправедливость: даже когда все отдыхают и наслаждаются жизнью, я исполняю свой долг? Причем все время кому-то обязан: на работе начальству, дома жене, и не то чтобы не люблю жену или работу. Все, в принципе, устраивает, кроме одного: когда я что-то сделаю для себя? Калачев вчера был прав. Поезда уходят, а такие дураки, как я, остаются на запасных путях. С чемоданами, полными д…»

Тут Сережка действительно шлепнулся. Прямо ему под ноги. Алексей прервал свои размышления, выловил его из сугроба, встряхнул, поставил обратно на лыжню и почувствовал, что замерзает.

– Эй, Александра! Сашка! – отчаянно закричал он.

– Чего тебе? – слегка притормозила жена и обернулась.

– 3-з-замерз-з-з… Дай хоть прокатиться с ветерком!

– А ты умеешь?

– Брысь с дороги!

Саша сошла с лыжни, пропустив его и Сережку. Леонидов набрал в грудь побольше воздуха, мощно оттолкнулся палками и рванулся догонять Барышева. Анечка ойкнула и отошла в сторонку. Далеко впереди викинг взбивал добытым лыжным инвентарем сугробы, словно яичные белки. По обе стороны клубилась снежная пыль.

– Барышев, лыжню! – заорал он.

Тот недоуменно обернулся: