Ничего личного

Наконец они вышли к воротам. Сотрудники фирмы и сопровождающие их лица переминались с ноги на ногу, дожидаясь сигнала садиться по машинам. Уехали только Барышевы, прихватив с собой семью Глебовых.

– Как размещаться будем? – спросил кто-то из молодежи.

– Да прыгайте, куда придется, все равно на похороны ехать! А там разберемся, – сказал Манцев. – Планировали домой заехать, но теперь уже не успеем.

– Мы с детьми никуда не поедем, – сразу заявила Юлия Николаевна Казначеева. – Я имею в виду похороны. Только этого не хватало! Мы возьмем Валерию Семеновну и Павлика, и по домам. Кто-нибудь один может сесть в нашу машину.

Никто не выразил желания присоединения к этой группе, и Казначеева пошла заводить свою «восьмерку». Татьяна Иванова повернулась к Эльзе:

– Я могу тебя и Лизу захватить. И Саша с нами сядет. Мы едем на похороны. Все-таки, надо, чтобы кто-то с работы присутствовал. Ну что?

– Да, конечно, – важно поддержал ее Иванов-младший. – Сама поведешь?

– А у тебя что, права есть? – съязвила Татьяна.

– Представь себе, позаботился.

– Ну, заводи тогда, – она бросили Иванову ключи. – Синяя «Ауди». Помнишь, хоть, на чем мы сюда приехали?

– Разберемся, – и довольный Саша рысью побежал на стоянку.

Манцев вывел за ворота свои старенькие «Жигули», и крикнул Наталье Акимцевой, Юре и Липатову:

– Чего стоите? Все едут на похороны.

– А ты что, уже начальник? – огрызнулась Наташа. Липатов полез в «Жигули» без лишних разговоров. Ему в спину уперся неприязненный взгляд Ирины Сергеевны.

– Ну а мы что? – спросила она Алексея.

– Сережку не хочется тащить. Если мы их с Александрой завезем, то я к вам присоединюсь.

– До ближайшего метро, – робко сказала Саша. – Но вот вещи…

– Вещи прибудут со мной, – заверил ее Алексей.

– Тогда все складывается, – отозвалась Марина. – Ирина Сергеевна, как?

– Ключи возьми, Марина. Помнишь мой «Пассат»?

– Конечно!

Марина тоже пошла на стоянку. Леонидов провожал глазами отъезжающие машины, ожидая «Пассат» Серебряковой. Почему Ирина Сергеевна до сих пор не поменяла машину? Ей это по средствам. И на «Саабе» покойного мужа не ездит.

Наконец транспорт был подан.

– Давай, залезай в середину, – подтолкнул он жену и подхватил сумки, чтобы запихнуть их в багажник.

– Я к окошку, – заканючил Сережка. Серебрякова молча открыла переднюю дверцу. – Ну, теперь уже точно все, – сказала она. – Поехали, Марина. Машина тронулась. Они были последними и сторожиха пошла запирать ворота. Алексей почувствовал, что когда кирпичные дома скрылись из вида, стало так легко! Словно гора с плеч! Ну, вот и отдохнули! Приезжали по морозцу, а теперь на улице вновь изморось. Марина протянула руку и включила печку и магнитолу. Серебрякова не возражала. Они молчали. Алексей сам не заметил, как, привалившись к Сашиному плечу, задремал.

Вместо эпилога, или День первый

Коммерческий директор фирмы «Алексер» Павел Петрович Сергеев лежал в гробу, одетый в свой самый дорогой и красивый костюм. У ворот кладбища стояла его дорогая, красивая машина, на которой привезла родню Сергеева дорогая и красивая женщина, при жизни бывшая его официальной любовницей. Все эти ценные вещи, включая двухкомнатную квартиру улучшенной планировки в престижном, районе столицы, он оставлял здесь, на земле, в наследство своим многочисленным, переминающимся от нетерпения у гроба родственникам. За исключением, конечно, костюма. И женщины, которая отошла в наследство одному из его сотрудников. Павел Петрович выглядел великолепно, как, впрочем, и всегда. То есть, при жизни. Над лицом покойного тщательно поработал гример, рана на виске была замазана, волосы уложены волосок к волоску. Он был очень хорош собой, Павел Петрович Сергеев. При жизни, разумеется. Да и сейчас хорош, учитывая оставленное наследство. Мало кто из родственников догадывался о его огромных долгах.

Народу на кладбище приехало много. Во-первых, родственники покойного, во-вторых, сослуживцы. Не было только единственной женщины, которая его по-настоящему любила. Женщина эта решила последовать за Павлом Петровичем в могилу. Жаль, что он не успел этого оценить. Многочисленные же любовницы, пользовавшиеся при жизни коммерческого директора его красивым и щедрым телом, на кладбище явиться не соизволили. А может, им просто помешали ревнивые влиятельные мужья.

Нора выглядела великолепно. Алексей заметил, что ей вообще идет траур. Как бы не вошла во вкус черная вдова. Нора строила глазки Манцеву, а тот сиял, несмотря на то, что его цветущий вид был здесь и в данном случае неуместен.

Коллеги во главе с Ириной Сергеевной Серебряковой заметно припоздали. И винить их в этом было никак нельзя.