Ничего не бойся

– Не переживай, – мать перебирала волнистые волосы Марка одной рукой, другой поглаживая его спину. Точно так она делала, когда сын был маленький и нужно было срочно его утешить. – Не переживай. Мало ли что он говорит. Возьмет с собой – вот увидишь!

Марк засопел, мягко освободился от материнских объятий и выпрямился в полный рост. Этим летом ему исполнилось тринадцать лет, он как-то неожиданно вырос, и теперь нелепо возвышался над утешающей его мамой на целых полголовы.

Глубоко вздохнув, Марк открыл было рот, чтобы что-то сказать, но глянул за спину матери и поспешно рот закрыл. Так резко, что верхние зубы с неприятным скрежетом проехались по нижним. Марк сглотнул, пытаясь проглотить колючий ком в горле. И еще раз сглотнул. И еще.

– Что ты с ним сюсюкаешься, как с маленьким? – в дверях гостиной стоял отец. В одних трико, без майки, он лениво почесывал обильно покрытую растительностью грудь и зевал, демонстрируя желтые зубы.

«Интересно, – подумал Марк, – у меня такая же волосатая грудь будет, когда я вырасту? А у этого не будет. Скоро не будет».

«Этот» – отец – проснулся не в духе. Послеобеденный сон не улучшил его настроения, он не стал вдруг добряком-папочкой, который нежно целует жену и обожает сына. Марк видел в кино, что такие любящие отцы где-то существуют.

– Алик, —вдруг стала защищаться мама и даже голос повысила, что было уж совсем для нее нехарактерно, – собрался на рыбалку – так уж возьми мальчишку с собой! Ну что ему летом дома торчать?

– А пусть поторчит, – отец с наслаждением растягивал звуки, наблюдая за тревожной реакцией двух одинаковых, светло-серых, пар глаз.

Эти светло-серые глаза раздражали Алика тоже одинаково. «Вот не они бы, —думал он, искоса поглядывая на жену и сына, – глядишь, и жизнь по-другому бы пошла! Да. По-другому. Женился бы на какой-нибудь богатенькой дурочке и ни в чем бы себе не отказывал. И никаких детей! Это главное. Да, все из-за них».

Тупая злоба неспешно растекалась по телу Алика, пульсируя где-то в затылке и, постепенно разрастаясь, превратилась в гнев. Гнев Алика неспешным уже не был – он резво бежал по венам, доставляя хозяину удовольствие, сравнимое только с тем, какое испытывает после первой рюмки завязавший алкоголик.

– Бесполезный пацан, – Алик завел привычный скандал. – Учится как попало. Чуть ли не двойку по истории получил, и обещал, между прочим, всю эту историю выучить за лето от корки до корки! Ну и как, выучил?

Отец переводил взгляд глубоко посаженных, какого-то мутного цвета, глаз с сына на мать и обратно. Медленно изучал то одно, то другое лицо, наслаждаясь эмоциями, которые появлялись в одинаковых широко распахнутых глазах. В этих глазах была покорность. Был страх. И готовность бежать.

– Он учит, – внятно сказала мать. Она упрямо смотрела Алику в лицо и выдержала, не отвела глаз.

Марк удивлялся маминому бунту: обычно во время семейных сцен, где режиссером и звездным актером всегда был отец, тихая мама отмалчивалась. Иногда пыталась извиняться или перевести тему, но уже даже Марк понял, что такое поведение ничем не помогает – отец измывался над своими близкими вовсе не потому, что они, близкие, были такими ужасными. А потому, что хотел измываться.

– Лиза! – отец обращался к матери всегда только по имени – никаких там тебе «дорогая» или «любимая». – Ты скажи, учит-то учит, а хоть что-то выучил? Ты проверяла? Или как обычно не делаешь ни черта, угораздило ж меня жениться на лентяйке!

Мама дернула головой. Марк сглотнул. От несправедливых обвинений ему хотелось броситься на отца и молотить его куда попало: по лицу, по рукам и ногам, по груди, покрытой густыми завитушками. Мама не спит днем. Мама работает. Мама обслуживает этого скандалиста, который все равно всегда и всем недоволен. Марк помнил – хотя, может, ему только казалось, что помнит, а видел он только на старых фотографиях – какая мама была: с рассыпавшимися ниже пояса кудрями, в обнимку с байком и, главное, с такой ослепительной улыбкой, глядя на которую и самому хотелось улыбаться.

Женщину, которая сейчас сидела рядом с Марком, с той девушкой с фотографий не роднило ничего. У этой женщины была невнятная короткая стрижка, потухшие глаза и всегда сжатые в нитку губы. И главное – в женщине, которой стала мама, не было жизни. Всю жизнь из нее высосал отец.

– Беги, Марик, собирайся, – вдруг сказала мать, легонько подталкивая сына в спину. – Папа тебя возьмет.

Марк не стал дожидаться реакции отца на мамин бунт и побежал к себе. Собственно, собираться ему было и не нужно: все вещи уже были упакованы в две спортивные сумки. Марк открыл сумку – ту, что была поменьше, проверил содержимое внутреннего кармана, и застегнул замок. Остро наточенный нож был на месте. «Хотя вряд ли пригодится, – подумал Марк. – Обойдусь и так. Обойдусь».

Алик не стал выяснять отношения с женой. Пока не стал. Решил заняться дрессировкой осмелевшей жертвы, как только вернется домой. А пока можно будет оттянуться на сыне. Ну то есть, конечно, наставить его на путь истинный.