Ничего они с нами не сделают. Драматургия. Проза. Воспоминания

МЕССАЛИНА. Так жди меня здесь. Не ходи никуда, понял?

ДИОН. Понял.

МЕССАЛИНА. И не пяль глаза на девиц. Ты уже старый человек.

ДИОН. Слышал.

МЕССАЛИНА. Запахни шею. Идемте, молодые люди.

Мессалина и юноши уходят. Дион задумчиво прохаживается под внимательными взглядами прохожих. Появляется пожилой корникуларий Бибул. У него обычное выражение лица. Нерешительно приближается к Диону.

БИБУЛ. Прославленный, разреши мне прервать твои раздумья.

ДИОН. Прерывай, что с тобой делать… У тебя все еще не прошли зубы?

БИБУЛ. Худы мои дела.

ДИОН. Ты еще не центурион?

БИБУЛ. Я уже не корникуларий.

ДИОН. Как это понять?

БИБУЛ (вздохнув). Уволили меня.

ДИОН. За что?

БИБУЛ. Цезарь сказал, что своим видом я напоминаю ему дни, которые он хотел бы забыть. Он предложил мне перевестись в Мезию.

ДИОН. А ты отказался?

БИБУЛ. Дион, как мне уехать из Рима? У меня здесь жена, дети – попробуй заикнись им об этом. Младший учится у кифариста. Говорят, обнаруживает способности.

ДИОН. Словом, тебя выгнали.

БИБУЛ. Уже неделю живем в долг. А какие сбережения у солдата? Сам понимаешь.

ДИОН. Хорошо, я поговорю с Домицианом. Думаю, твое дело не составит труда.

БИБУЛ. Спасибо. Я бы не решился тебя тревожить, но супруга проела мне череп. Пойду обрадую ее. (Уходит.)

ДИОН. Он напоминает цезарю дни, которые тот предпочел бы забыть. Любопытно, какие дни напоминаю ему я?

Показывается женщина, закутанная в черный платок.

Это еще кто?

Женщина. Дион, я у ваших ног. (Она приподнимает платок – это Фульвия.)

ДИОН (подхватывая ее). Что с вами, Фульвия? Человек – и на коленях?..

ФУЛЬВИЯ. Мой дорогой, мне сейчас не до ваших принципов. Если вы не поможете мне, я стану на голову, поползу за вами на животе. Спасите Сервилия!

ДИОН. Но что же я могу? Ведь он действительно изменил…

ФУЛЬВИЯ. Велика важность. Кто он такой? Сенатор, легат, начальник стражи? Что за военные тайны он знал? Как строится александрийский стих, в чем различие между эпосом и лирикой? Да и в этом он толком не разбирался, мне еще приходилось ему объяснять, говорю вам как родному. Он поэт, поэт с головы до ног, импульсивный человек, широкая натура. Он просто увлекся Луцием. Как женщиной. Уж и не знаю, чем он там увлекся, – то ли тот бровями своими ему импонировал, то ли его имя укладывалось в размер…

ДИОН. Боюсь, в этом случае я бессилен.

ФУЛЬВИЯ. Вы призывали всех нас к человечности, докажите, что это не только слова. Мы-то с мужем всегда вас поддерживали. Даже когда от вас все отвернулись. Помню, Сервилий мне как-то сказал: «Жаль мне Диона». Сервилий ведь очень отзывчивый человек, решительно все видит в розовом свете. Я вам откровенно скажу, как родному (понижает голос): всему виной влияние этой страшной женщины, вы знаете, кого я имею в виду. Один-единственный раз он не посоветовался со мной, и вот вы видите – какие последствия. Ведь я же все ему объясняла – что писать, как писать, кому писать. У него есть врожденная музыкальность, а все мысли, чувство формы, вкус, наконец, темперамент, – все это мое. Один Бог знает, сколько я вложила в этого человека, говорю вам как своему. Когда мы сошлись, на него никто не возлагал надежд.

ДИОН. Тише, Фульвия, дайте передохнуть. Я попытаюсь, но ничего не обещаю.

ФУЛЬВИЯ. Ладно уж, все знают, что цезарь к вам неравнодушен. Уж и не пойму, чем вы там его купили, а только это так. Впрочем, не мое дело, я как раз рада, пользуйтесь, сколько можно. Передайте мой привет Мессалине, я очень счастлива за нее. И думайте о несчастном Сервилии, вы обязаны ему помочь. (Изменившись в лице.) Боже мой! Эта женщина сюда идет – я не хочу с ней встречаться. (Закутывается в платок и уходит.)

Появляется Лоллия, энергичная и сияющая, как обычно.

ЛОЛЛИЯ. Здравствуйте, мой друг. Я кого-то спугнула?

ДИОН. Может быть.

ЛОЛЛИЯ. Не огорчайтесь, она вернется. В этих делах женщины упрямы.

ДИОН. Относится это и к вам?

ЛОЛЛИЯ. В меньшей степени – я мужчина в душе. Не люблю баб, слишком хорошо их знаю. Знаменитый человек им важен не тем, что он человек, а тем, что знаменитый.

ДИОН. В самом деле, это, должно быть, так.

ЛОЛЛИЯ. Именно так, сколь ни грустно, мой милый. Хотела б я знать, где они были, эти коровы, когда Дион сражался, как лев, один против всего мира? Тогда они видели в нем лишь чудака, выброшенного из жизни.

ДИОН. Боюсь, что и вы, Лоллия, – тоже.

ЛОЛЛИЯ. Если б я могла стать вровень с вами, я была бы не Лоллией, а Дионом. По крайней мере, я не смеялась, мне только хотелось вас уберечь. Точно гения можно уберечь…

ДИОН. Вот и Месса этого хочет.

ЛОЛЛИЯ. Ваша Месса прекрасная женщина, но ей только кажется, что она вас оберегает. На самом деле она оберегает себя.

ДИОН. Во всяком случае, она об этом не думает.