Ничего святого

И смотрят за взрывами счастья,

а не за шахидов и бомб.

(зачем стихи)

Бывало, встречу даму не худую,

уставшую от спорта и диет.

Она такая — ах, да он поэт!

И после ужина я ей, конечно, вдую.

Часок-другой — и всё, и за порог.

И что плохого в этаком досуге?

Ей есть о чём похвастаться подруге,

и мне какой-то прок со стройных строк.

(голод)

Когда-то жарила ты пылко,

и рвал я мясо на куски.

Туда-сюда мелькала вилка,

и брюки делались узки.

Но что-то сглючило в духовке,

искрило, а потом щелчок.

И руки стали вдруг неловки —

не трут, как надо, кабачок.

И соус больше твой не сладок,

и пирожки не горячи.

А раньше было без накладок,

сказал «давай» — и вот харчи.

А нынче — два яйца вкрутую

и заунывная лапша.

Уже внутри себя лютую,

уже готов для гуляша.

Мужчине даже из Тюмени

разнообразно надо есть,

и ежедневные пельмени

реально могут надоесть.

Предупредить хочу заране —

твоей стряпне я изменю

в любом ближайшем ресторане,

с любою строчкой из меню.

(на прощанье)

Мы разбежались. Повод ясен —

ты хочешь замуж, я женат

и автор неликвидных басен,

а не финансовый магнат.

Ну не пошло, не покатило.

Но всё же при харизме я —

не подзаборный чикатило.

И ты не подлая змея.

И секс был сказочно хорошим —

такой, что ух! Поди забудь!

Давай когда-нибудь взъерошим

Ещё друг другу что-нибудь?

(ещё раз про)

У любого негодяя,

хама или скупердяя,

у убийцы и подонка

где-то жилка бьётся тонко.

Или вдруг проскочит нотка,

или стройная спина —

и какая-нибудь тётка

раз,

и сильно влюблена.

(сублимация)

Меня не обнимая пылко,

и губ не пробуя на вкус,

не гладя гладкого затылка

и горячо не дуя в ус,

И не касаясь нервных точек,

и без смешенья протоплазм

вдруг похвалила пару строчек —

и вот он, бешеный оргазм!

(слова)

Мужчины лгать такие мастера!

Я начал это с раннего утра —

писал в вотсапе, как ты мне нужна,

как ты неотразима и нежна.

И днём потом звонил из туалета,

что ты — моё оранжевое лето,

и я перед судьбой в большом долгу...

Ещё в фэйсбуке вечером долгу.

(новая искренность)

Я до тебя и притворялась, и лгала,

оргазм изображала без стыда я,

тупила в телек в ожидании гола́,

всем бывшим через силу угождая.

И слушала их байки не дыша,

и у плиты шуршала оголтело —

а ведь иного жаждала душа,

и сердце, и другие части тела.

Но ты пришёл — мой рыцарь, мой ковбой,

мой первый, хоть уже и двадцать первый,

с кем счастлива я быть сама собой —

ленивой, глупой и фригидной стервой.

(поздравление от всего сердца)

Тебе сегодня вновь слегка за тридцать,

и ты такая кошечка и цаца,

и можно беззаботно ламца-дрицать,

и в шалопаев искренне влюбляться,

И радоваться пожеланьям в ленте —

в них столько счастья и ни грамма фальши!

А годы — просто цифры в документе.

Идут, идут. И пусть идут подальше!

(дежа вю)

Из глубины извилистого мозга

твоё лицо вдруг всплыло как родное,

как будто что-то ценное на дно я

припрятал до поры, до перекрёстка.

А что? — легко мы были в прошлой жизни

соседями по бартерной кровати,

и в нашем неонлайновом привате

шёл спор о детях и дороговизне.

А может, брат и милая сестрёнка?

Секреты, сигареты, неувязки,

твои подружки строили мне глазки,

а я их шлёпал нарочито звонко...

А если так — ты Шакти, а я Шива?

И мы создали мир, как нам удобно?

Давай начнём и вспомним всё подробно —

от наших дней и до Большого взрыва.

(кавалер)

Не смотри, что я плешив

и приземист ростом.

Я — душою индпошив,

неподвластный гостам.

Весь от шрамов кособок,

с дохлым содержимым.

Но не вата, не совок —

а борец с режимом.

В этой немощной груди

страсть искрится плазмой,

и желаний — пруд пруди,

и пылает глаз мой,

И когда к тебе я льну,

замыслами ясен,

нежен я подобно льну,

и красив как ясень,

И могуч как царь Давид...

И учти к тому же —

что и ты сама на вид

многих сильно хуже.

(бабье лето)

Вот наступило бабье лето.

Ну что ж вы, бабы, на нуле-то?

Где ваши топики и мини,

что так идут любой фемине?

Где темперамент ваш и страсть?

Где жажда миг любви украсть,

разлёгшись где-нибудь на травке,

просекко выпив для затравки,

пока ещё тепло снаружи,

пока везде не грязь и лужи,

и я пока развязно храбр,

и гормонально без ума?

А то вот-вот уже декабрь,

и всё — старушечья зима.

(ещё раз про любовь)

Мы эти присказки знаем оба:

— Душа возвышенней, чем утроба...

— Нельзя, чтоб счастье было без свадьбы...

— Клянёмся верность хранить до гроба...

Ну а по мне — так лучше не лгать бы,

не конкурировать, кто блаженней,

из чики-поки не делать храма.

Любовь — комедия положений,

а не слезливая мелодрама.

(эротическое эссе)

Со мною ты без умысла жестока.

В любой одежде словно бы раздета.

Я от любого жеста жду намёка,

скрывая страсть под маскою эстета,

глазами предвкушая вкус и запах,

скользя воображением по коже…

Я говорю о фильмах и стартапах,

а в голове — ещё! о да! о боже!...

И вечные моральные дилеммы,

таких не пожелал я и врагу бы...

Ты отвечай, но я не слышу темы,

а лишь смотрю, как двигаются губы.

(русский Казанова)

В Рязани, Курске и Тамбове

крутил я разные любови,

и, каждый раз влезая на,

я верил: вот же, вот она —

предмет мечтаний, сбыча грёз,

и всё надолго, и всерьёз…