Ничей ее монстр

Все их раболепные и заискивающие голоса, эти попытки выставить меня немощным, убогим, слабым. Да, я немощный, убогий и слабый! Но никому из вас я не позволю даже ощутить этого, даже подумать об этом. И я гнал каждого, кто приближался ко мне, я ненавидел их еще до того, как они открывали рты.

Помочь мне? Три раза! Заработать бабки! Влезть в мой дом, а потом рассказывать журналистам, что в нем происходит.

Последняя пришла из какого-то агентства. Самоуверенная сучка, возомнившая себя великим гуру и говорившая со мной масляным тоном, похлопывающего по плечу тупого идиота, самого светилы науки. Я спустил ее с лестницы. Как и остальных до нее.

И уже собирался подняться обратно в свою тьму и спуститься на дно своей ямы, как вдруг услышал голос… Нет… я его не услышал. Вру. Я его увидел. Странное ощущение. Я увидел вспышки света перед глазами, когда она заговорила. Какая-то молодая девка, найденная Раисой. Очередная тупая курица, которую пытаются пристроить мне в няньки.

Это было странно, и я захотел, чтобы она сказала что-то еще. А потом еще. Пока вспышки внезапно не погасли, и я не понял, что… это всего лишь эхо, всего лишь суррогат. Всего лишь похожесть. У людей иногда бывают похожие голоса.

Я испытал всплеск жгучей ярости за это. Всплеск неконтролируемой ревности. Словно приревновал похожий голос к чужому телу. Никто не имеет права быть на НЕЕ похожим. Это воровство и плагиат. За это надо казнить. И ей до нее далеко! У моей Лисички голос был нежнее, мелодичнее, тоньше. А эта… скорей всего прокурила его или… не похож совершенно. Нет!

Хотел было уйти наверх, как увидел их снова — мелкую россыпь вспышек, когда она заговорила опять. Даже сердце забилось иначе. И еще одна волна кипятка следом — наказать дрянь за эти вспышки. Размазать за них по стенке. Заставить уползти отсюда в слезах и соплях. Чтоб не смела ей подражать. Не смела трогать там внутри, где все похоже на развороченное мясо. Я за это обломаю все пальцы! И… позволил ей остаться. Ведь как ломать пальцы тому, кого выгнал? Мне впервые стало интересно услышать хруст и унюхать запах слез той, кто осмелилась бросить мне вызов и… быть хотя бы чем-то похожей на мою Девочку.

ГЛАВА 13

Я принесла гренки… Но он уже сидел за столом перед ноутбуком. На лице полная растерянность и я смотрю на него и понять не могу, что именно чувствую.

Ненависть смешивается с жалость, а жалость трансформируется в щемящее чувство тоски. Потому что я понимаю, что ему тяжело. Понимаю, что он сломан и не позволяет никому все это увидеть. Смотрит куда-то поверх ноутбука, щупает пальцами клавиатуру с точками на каждой кнопке и что-то бормочет под нос. И я понимаю, что… что он не может начать писать то, что хотел. Поставила рядом с ним на стол поднос. Захар сделал вид, что не слышит меня и не замечает. К гренкам не прикоснулся пока я собирала с пола предыдущий завтрак и вытирала тряпкой разлитый чай. Но когда направилась к двери услышала его голос:

— Еще раз попробуешь воспользоваться тем, что я слепой я выколю тебе глаза лично. Поняла?

— Поняла.

— Вот и хорошо, что поняла. Свободна!

Протянул руку к тарелке и снова наощупь нашел гренку, поднес к лицу. Я затаила дыхание, когда увидела, как он принюхивается к ней, как закрыл глаза и откинулся на спинку кресла и проводит ломтиком хлеба туда-сюда. Неужели вспоминает обо мне? Неужели увидел то же, что и я? Я думала он съест, хотя бы откусит, но нет он сдавил гренку в ладони так что крошки полезли между пальцами. И на лицо то ли гримаса боли, толи ненависти.

Даже если и вспомнил меня то… то с такой лютой ненавистью, что мне самой стало больно. Я попятилась назад и тут же замерла потому что он вдруг жадно, как-то совсем не по-человечески засунул сломанную гренку в рот, сожрал глядя обезумевшим взглядом перед собой. Сожрал некрасиво, быстро с таким голодом, словно его не кормили тысячу лет. Потянулся за второй и так же глядя в одну точку съел и ее.

Я медленно развернулась и пошла к лестнице, спустилась вниз несколько раз оборачиваясь на дверь его комнаты. Запикали мои часы и я побежала к Волчонку. Я закрыла его во флигеле на целых два часа с карандашами и красками. Когда отперла дверь мой малыш усердно что-то раскрашивал сидя на полу.

— ВОлчееек мой*1. Мама соскучилась.

Бросилась к нему, осыпая его личико поцелуями и когда глаза на меня поднял сердце зашлось — как же похож на отца. Глаза точно такие же.

— Сейчас накормлю тебя. Ты проголодался?

— Смотри, мам? Я нарисовал…

Протянул мне лист бумаги, а на нем человек с вытянутыми вперед руками с палкой на тропинке стоит.

— Это кто?

— Бабайка. Он хотел всех побить.

— Бабайка?

Сын кивнул, и темная челка упала на лобик. А я еще раз внимательно посмотрела на рисунок. И внутри что-то болезненно кольнуло узнаванием.

— А где ты видел бабайку?

Он протянул руку и показал на дом и мне вдруг стало не по себе… Это он Захара так назвал. Видел, наверное, как тот утром выходил вниз. Я отложила рисунок на пол.

— Это не бабайка — это хозяин дома. Он просто слепой. Не видит ничего и поэтому ходит с тростью. Она помогает ему не упасть.