Ничейная земля

По крутым ступенькам они поднялись на четвертый этаж. Барозуб толкнул дверь комнаты и ужаснулся, увидев, какой беспорядок там царил. На кровати смятое белье, на столе — остатки вчерашнего ужина. Казалось, Зофья ничего не замечает. Она прильнула к нему, когда он снимал с нее пальтишко, легонькое пальтишко вчерашней институтки. Но он уже не был тем двадцатилетним Ежи Барозубом, который только что бросил на стол пахнущий типографской краской экземпляр «Баррикад». Коренастый, седой, усталый, пожилой мужчина впустил Зофью в кабинет в своей константиновской вилле. Она остановилась посреди комнаты, не обращая внимания на массивные книжные шкафы, кожаные кресла и полное собрание сочинений. Казалось, что девушка здесь, в кабинете, и в то же время ее тут нет, она ждала чего-то, того, что никогда уже не могло случиться.

Барозуб увидел себя в большом зеркале в ванной; лицо, которое ему не хотелось узнавать, выступающий, весь в складках, живот, волосатые руки. И она, немного запыхавшаяся, совершенно равнодушная к тому, как выглядит его мансарда. Она взяла в руки книжку и еще раз прочитала заглавие. Если бы она сняла с полки первый том собрания сочинений с золоченым обрезом, то нашла бы там только одно стихотворение из «Баррикад». Только одно: о девушке с косами, бегущей по мосту через Вислу. О девушке, которая потом…

Потом уже ничего не было. Он сбежал с кладбища. Дойдя до ворот, он увидел Вихуру, идущего за гробом. Зофью провожали люди, с которыми ему нельзя было встречаться…

— Сударь, уже Константин.

Его овеяло морозным, здоровым загородным воздухом. Снег перестал падать, даже звезды были видны над кронами деревьев, устремившихся в небо. Он бодро зашагал по пустынной улочке. Сейчас прогулка его радовала, успокаивала тишина, скоро он войдет в свой кабинет, зажжет настольную лампу, сядет в кресло и вытащит сигару из тайника, ловко укрытого в письменном столе. Достаточно только нажать на пружинку. Шестая сигара в этот день. Только никаких сюрпризов, на сегодня хватит всякого рода безумных фантазий.

Мимо него прошел высокий мужчина в шляпе. На какое-то мгновение Барозуб увидел его лицо, оно показалось ему знакомым, но вспомнить этого человека он так и не смог. Мужчина сделал несколько шагов и обернулся.

— Мэтр! — крикнул он.

Барозуб неохотно остановился; он подумал, что Мох был прав: нужно иметь при себе оружие.

— Вы меня не узнаете?

— Нет.

Человек подошел поближе.

— Александр, — представился он. — Год восемнадцатый — двадцать шестой.

Теперь Барозуб узнал его. Александр, офицер, немного пописывал. Несколько продолжительных бесед, какое-то торжество, водка. Что потом с ним случилось? Был скандал? Этого он не помнил.

— Да, — сказал Барозуб. — Простите. Это было давно.

— Конечно, пан Ежи. — Мужчина говорил быстро и, будучи выше Барозуба, наклонялся, держа руки перед собой, словно хотел на что-то опереться. Он объяснил, что, будучи в Константине, позволил себе позвонить знаменитому писателю, но, к сожалению, не застал его дома, он приехал в Польшу в качестве специального корреспондента журнала «Иллюстрасьон», для которого и хотел бы получить интервью у такого выдающегося человека.

Барозуб почувствовал, что этот давно забытый Александр начинает ему нравиться.

— Значит, вы постоянно живете в Париже?

Да. Родина, объяснял Александр, в свое время отнеслась к нему не лучшим образом, но у него нет претензий, всякое бывает, а сейчас, когда он работает во французской прессе, он также служит Польше. Так как же с интервью?

Барозуб посмотрел на часы.

— Последний поезд только что ушел. — И быстро добавил: — Прошу ко мне, место найдется.

Так ему и не пришлось побыть в этот вечер одному.

Александр и в самом деле оказался человеком симпатичным. Осматривая виллу Барозуба, он довольно тонко, но и без излишней экзальтации, выражал свое восхищение вкусом замечательного писателя. Когда хозяин пригласил его в кабинет, он с интересом и с уважением перелистал собрание сочинений, а увидев издания на немецком и английском языках, сразу же заявил, что переведено слишком мало и что популяризацию польской литературы во Франции, а главным образом популяризацию произведений Ежи Барозуба, он считает своим первейшим долгом. Марыся, которая никогда не спала, если была нужна хозяину (Барозуб чувствовал даже что-то вроде страха при мысли о верности и безотказности своей служанки), приготовила для гостя комнату и подала в кабинет чай. Конечно, тут же нашлась бутылка коньяку, они медленно цедили его, было тепло и уютно, а Барозуб даже перестал жалеть о том, что ему не удалось побыть одному. Александр объяснил, что редактор «Иллюстрасьон» Пьер Табо придает большое значение интервью с автором «Дома полковников». В этой сложной международной обстановке важен трезвый голос писателя-патриота, точка зрения интеллектуала, убежденного противника войны и уважающего — в этом Александр совершенно уверен — особые узы, соединяющие Францию и Польшу.