Ничейная земля

Вначале этот бывший офицер казался человеком, легко проглатывающим банальности, он относился к ним с надлежащим для мыслей великого писателя уважением и старательно записывал высказывания Барозуба, должным образом отшлифованные для крупного французского журнала. Речь шла о патриотизме поляков и об их горячем стремлении к миру, а также о том, что они не хотят ухудшения отношений с великим западным соседом. Барозуб подчеркивал неизменность польской политики в этом отношении, намеченной еще великим маршалом и продолжаемой его наследниками. Он также отметил, что эта политика пользуется общенародной поддержкой, выразил свое уважение Франции и ее традициям, в красочных и образных выражениях (сможет ли Александр это перевести?) описал горячие и искренние чувства, которые поляки всегда питали к своей союзнице. Но после нескольких рюмок вопросы Александра начали ставить хозяина в затруднительное положение, ему приходилось быть более внимательным и четко формулировать свои мысли. Специальный корреспондент «Иллюстрасьон» откладывал авторучку и тем же самым, полным уважения, тоном просил Барозуба высказать свое отношение к таким вопросам, о которых выдающийся писатель предпочитал вообще не говорить. Вполне понятно, что вопрос о Чехословакии был бестактен. Нет, по этому вопросу Барозубу сказать нечего. А Закарпатская Украина? И тут он сказать ничего не может. Давайте лучше поговорим о литературе. Александр должен понять, что он, Барозуб, не очень разбирается в вопросах высокой политики. Литература должна от них освободиться, посвящая свое внимание жизни простого человека, его лишениям, его добродетелям и его чувствам, находя конкретные примеры, а также поддерживая надежду и веру в будущее… Не противоречит ли Барозуб сам себе? Нет. Он, которого называют певцом легионов, всегда помещал своих героев в самые конкретные исторические и социальные ситуации, исследуя их поведение без излишних политических и философских рассуждений, находя пафос в повседневной борьбе и в будничном тяжелом труде на благо независимой Польши. Повседневность — вот прежде всего чем должна заниматься литература. Барозуб подумал, что тут он несколько преувеличивает, но отступать не стал. Он заметил усмешку на лице Александра, казалось, должны были последовать еще вопросы, но бывший офицер задавать их не стал. Александр спросил еще, словно он уже устал или готовился к следующей атаке, о молодых в польской литературе. Барозуб предпочитал говорить о Налковской или о Домбровской (о Налковской он недавно писал, подчеркнув почти классическую простоту ее прозы), тут же ой высказал несколько общих слов. На недавнем заседании Академия присудила Премию молодых писателей никому не известному дебютанту. Александр процитировал не очень лестное мнение «Курьера Варшавского»: «Романы молодого прозаика нельзя признать большим достижением современной литературы. Следует пожелать, чтобы молодой автор поглубже познакомился с культурой Запада…»

Разделяет ли Барозуб это мнение? Нет, совсем наоборот. Его тоже никогда не пленяла «культура Запада». Это значит, что он ценит культурные связи Польши, к примеру, с Францией, но его не интересуют ни литературный эксперимент, ни интеллектуальные поиски, пользу которых для писателя, занимающегося трудной материей жизни в своей стране, он не видит.

Александр слушал и не записывал; потом взял свою рюмку, выпил ее до дна и довольно демонстративно отодвинул в сторону блокнот в кожаном переплете.

— Ну, хорошо, — сказал он. — А что вас беспокоит, пан Ежи? Что вас сейчас беспокоит?

— Нечего мне лезть со своими проблемами к лягушатникам, — буркнул Барозуб. — Простите.